Вокруг пальца

У меня пропал дар речи. Джек встал и прошёл куда-то вглубь. Завозился, шурша чем-то. Щёлкнул свет, и рассеянные лучи из-за спины осветили гостиную мягко и ненавязчиво. Я быстро поправила волосы — наверняка опять дыбом. Вставила ноги в туфли. Встала. Одёрнула юбку.

Шеф стоял у барной стойки, перед ним пустовали белые тарелки, а он распаковывал пластиковые коробочки, какие обычно бывают в доставке из ресторана.

— Ты наверняка проголодалась, балерина. Я заказал всего понемногу, — сообщил он.

— Спасибо… — на большее меня не хватило, удивление и волнение плескались во мне так, что можно было захлебнуться. И мурашки.

Джек обернулся и произнёс строго:

— И ещё, балерина. Скажи своему парню, что у тебя есть начальник. И договор на внеурочную работу. Очень важную работу. И если он тебе по ночам не будет давать спать, я тебя просто здесь поселю, поняла?! Чтобы высыпалась и не делала косяков, как сегодня.

Я закусила губу, пытаясь скрыть улыбку, которая так и лезла бессовестно наружу.

— Разве я сказал что-то смешное? — нахмурился Джек. — Так и передай ему…

— Но у меня нет парня.

— Как нет?! Тогда с кем… Тогда кто… — Лицо у Джека было серьёзным, растерянным и подозрительным настолько, что я не выдержала и рассмеялась.

— Правда, нет. Вчера ночью сестра устроила скандал. А потом я переводила контракт на аренду этого вот дома. А потом позвонили вы, — пояснила я и добавила: — Но вам я могу передать, чтобы вы не будили меня в шесть утра. Если это, конечно, не противоречит условиям договора.

Шеф моргнул и уставился на меня.

— А цветы? Вчера. Я всё помню, балерина. Ты не обведёшь меня вокруг пальца, — по слогам почти проговорил Джек.

Неожиданно для себя осмелев, я подошла к барной стойке, заглянула в тарелки и пластиковые судочки. О, пицца, и стейк, и тальятелле с лососем, и салатики. Суши! Обожаю! А вон чизкейк и панчо на выбор. Он, что ли, всё меню в ресторане заказал?…

— По-вашему, — игриво посмотрела я на шефа, — один букет, подаренный в знак признательности, — повод провести с кем-то ночь?

— Не повод? — повторил он тихо.

— О, нет, — хмыкнула я. — А это вы всё себе заказали или можно взять вон тех роллов?

— Да, конечно, тебе можно всё. В смысле съесть… То есть я заказал, чтобы ты поужинала, балерина… Угощайся. — Отчего-то сейчас мой страшный американский медведь был совсем не страшным, и не суровым.

— Давайте вместе, а? — сказала я, потянувшись за роллами. — Иначе балерина превратится в трактор. И возить меня придётся на тележке с грузчиками…

Джек почему-то не ответил. Я обернулась с тарелкой в руках. Его глаза блестели. Совсем не масляно. А как у мальчишки, взволнованного и… нет, не может этого быть! Смущение снова накрыло меня, и рука с роллом зависла на полпути к тарелке.

— Ты такая красивая, — вдруг сказал он по-русски с жутким акцентом.

И покраснел.

Глава 18

— Ты такая красивая, — вдруг сказал Джек по-русски с жутким акцентом.

И покраснел.

В моей голове всё смешалось в хаосе, какой и не снился дому Облонских…

Я?! Красивая? Сердце забилось, непослушное. Знал бы он, насколько красив сам! Ему так шло волнение! И этот взгляд… И растерянность, совершенно неожиданная на загорелом, как у корсара, лице. Джек шагнул ближе, и я почувствовала, как меня сносит идущей от него мощью, почти осязаемым влечением. Оно, такое объёмное и плохо поддающееся описанию, окутало меня вместе с его запахом и вскружило голову. Какие у него руки… Большие, сильные. Губы…

По моему телу разлилась слабость и готовность сдаться.

Но ведь он — босс! И донжуан! — вскричал громче сигнала тревоги в порту внутренний голос. — Он лишь притворился цивилизованным! Надел выглаженные брюки, часы и рубашку… А по сути своей — корсар, готовый взять шхуну на абордаж. Одну из многих, слишком многих в его морях, готовых уступить, подчиниться и поднять белый флаг.

Моё дыхание перехватило. Глаза Джека горели, а внезапная радость во мне гасла с каждой новой мыслью: что потом? Что будет потом, если сейчас я поддамся?

Губы мои налились теплом и даже чуть покалывали в ожидании витающего в воздухе призрака поцелуя. Но голос разума продолжал вещать всё громче и беспощадней, как молотом по наковальне: «Он твой босс! И завтра как ни в чём не бывало гаркнет своё: „Фак ю, балерина“ и призовет к работе, как солдата в ружьё. И придётся переводить знакомство с очередной Бэмби! Ты готова умирать от ревности? Чувствовать себя униженной и перехватывать с болью жадные взгляды, с какими он обычно провожает эффектных женщин?»

Ещё один вздох, и его руки лягут мне на плечи, и будет слишком поздно…

Нет, — поняла я. — Я же просто умру… Лучше не начинать. С ним. И не верить. Ни за что не верить.

Моя рука утвердила ролл в тарелке, как сюзерена на престол. Я опустила ресницы на мгновение, и с полувздоха вернула себе самообладание. Лучше играть. На войне, как на войне. Словно ничего не заметив в его движении ко мне, я развернулась и скользнула к другому концу барной стойки. Подняла глаза и беззаботно сказала: