Вокруг света за 80 дней (Around the World in 80 Days)

Seen in the various phases of his daily life, he gave the idea of being perfectly well-balanced, as exactly regulated as a Leroy chronometer.	Во всех жизненных обстоятельствах такой человек остается тем же уравновешенным существом, все части тела которого правильно пригнаны, столь же точно выверенным, как хронометр фирмы "Лерой" или "Эрншоу".
Phileas Fogg was, indeed, exactitude personified, and this was betrayed even in the expression of his very hands and feet; for in men, as well as in animals, the limbs themselves are expressive of the passions.	И действительно, Филеас Фогг олицетворял собою точность, что было ясно по "выражению его рук и ног", ибо у человека, как и у животного, конечности являются лучшими выразителями его страстей.
He was so exact that he was never in a hurry, was always ready, and was economical alike of his steps and his motions.	Филеас Фогг принадлежал к числу тех математически-точных людей, которые никогда не спешат и всегда поспевают вовремя, экономя при этом каждое движение.
He never took one step too many, and always went to his destination by the shortest cut; he made no superfluous gestures, and was never seen to be moved or agitated.	Он никогда не делал лишнего шага и шел всегда кратчайшим путем. Не позволяя себе глядеть по сторонам, он не допускал ни одного лишнего жеста.
He was the most deliberate person in the world, yet always reached his destination at the exact moment.	Его никогда не видели ни возбужденным, ни подавленным. То был самый неторопливый и одновременно самый аккуратный человек на свете.
He lived alone, and, so to speak, outside of every social relation; and as he knew that in this world account must be taken of friction, and that friction retards, he never rubbed against anybody.	Само собою понятно, что такой человек жил одиноко и, если так можно выразиться, вне всяких общественных связей. Он знал, что в жизни поневоле приходится, как говорят, тереться между людей, а так как трение замедляет движение, то он держался в стороне от всех.
As for Passepartout, he was a true Parisian of Paris. Since he had abandoned his own country for England, taking service as a valet, he had in vain searched for a master after his own heart.	Что касается Жана, по прозвищу Паспарту, истого парижанина, парижанина до мозга костей, то он уже пять лет жил в Англии в должности слуги и тщетно искал себе в Лондоне хозяина, к которому мог бы привязаться.
Passepartout was by no means one of those pert dunces depicted by Moliere with a bold gaze and a nose held high in the air; he was an honest fellow, with a pleasant face, lips a trifle protruding, soft-mannered and serviceable, with a good round head, such as one likes to see on the shoulders of a friend.	Паспарту не походил ни на одного из тех Фронтенов или Маскарилей с самоуверенным и холодным взором, которые ходят, задрав нос и подняв плечи, и ведут себя, как бесстыжие наглецы. Нет! Паспарту был честный малый, с приветливым лицом и пухлыми губами, всегда готовыми что-нибудь отведать или кого-нибудь поцеловать, кроткий, услужливый, со славной круглой головой, которую хотелось бы видеть на плечах друга.
His eyes were blue, his complexion rubicund, his figure almost portly and well-built, his body muscular, and his physical powers fully developed by the exercises of his younger days.	У него были голубые глаза, румяные щеки, такие толстые, что он мог любоваться собственными скулами; обладая высоким ростом, широкой грудью и мощной мускулатурой, он отличался геркулесовой силой, которую развил еще в молодости постоянными упражнениями.