Вокруг закона Вернера

Не исключено, что во многих случаях фразовое ударение, как правило, приходилось на один и тот же слог. Подобная закрепленность часто наблюдается в живых языках. При счете по-английски thirteen, fourteen, fifteen ‘13, 14, 15’ всегда ударен первый слог. Словари дают эти числительные либо с двумя главными ударениями, либо с главным и второстепенным. Второстепенное ударение — иллюзия, так как в современном английском языке его имеет любой слог с нередуцированным гласным. Нет различия между on ˈTuesday ‘во вторник’ (без знака ударения перед on) и ˌon ˈTuesday. Аналогичны пары in ˈEngland ‘в Англии’ и ˌin ˈEngland, John ˈlaughed ‘Джон засмеялся’ и ˌJohn ˈlaughed и т. п. Ни в какой ситуации (если исключить эмфазу) не говорят ˈfifˈteen.

В свете древнейших данных мысль о том, что в каких-то словах фразовая интонация с некоторой регулярностью выделяла определенный слог, не представляется невероятной. Индоевропейское прилагательное отличалось от существительного лишь семантически, и субстантивация прилагательных свидетельствует, как легко было перейти грань между качеством и предметом. Качество «прилагалось» к предмету, и при тождестве склонения лишь порядок слов и интонация вносили ясность, где какая часть речи стоит в предложении: существительные имели тон (фразовое ударение) на корне, а прилагательные — на тематическом гласном. В германских сильных глаголах прошедшее время единственного числа закрепило тон на корне, а во множественном числе — на окончании. Скорее всего, это следы морфологизованного фразового ударения. Подобная морфологизация наблюдается и в более поздние периоды. Для тех случаев, когда в дифтонге неожиданно выделяется вторая вершина, немецкие историки германских языков ввели понятие «перескок ударения» (Akzentumsprung). Примеров перескока множество, но особенно показательны среднеанглийские сильные глаголы второго класса типа choose ‘выбирать’. Чтобы ceosan с долгим дифтонгом превратилось в choose, оно должно было произноситься ceosan, так как из ceosan получился бы омоним слова cheese ‘сыр’. Чередование ео — ео несколько напоминает индоевропейское чередование по аблауту. Удивительна только регулярность, с которой перескок ударения охватил целый класс глаголов с дифтонгом /ео/. Очевидно, чередование ео и ео происходило уже в древнеанглийском, а впоследствии постоянное место фразового ударения стало показателем группы однотипных слов.

В свое время Жан Фурке возражал против отождествления индоевропейского тона, якобы выполнявшего кульминативную функцию в слове, с германским фразовым ударением, выделявшим по степени их важности различные слова во фразе. Здесь незачем обсуждать его взгляды в деталях (см. беглый очерк вопроса в [СГГЯ II, 166—167, 216—220, особенно 219], но, может быть, это отождествление не так уж и ошибочно.

Как бы ни посмотреть на закон Вернера, он вроде бы не мог возникнуть: до Первого перебоя почти не было спирантов, а позже не было свободного ударения. Однако закон действовал. Вернер определил раннее германское ударение как силовое и хроматическое. Он верно почувствовал истину, но его тезис надо переформулировать. Хотя не существовало ни силового, ни хроматического ударения, «двоевластие» было. Тон закрепился на корне отдельно произнесенного слова и первого слова высказывания, но остался свободным во фразе; фразовое ударение подчинялось закономерностям, унаследованным от прошлого. Новые спиранты стали чередоваться так, как издавна чередовались /s/ и /z/. Закон Вернера сохранял продуктивность до тех пор, пока в германских языках не возникло словесное ударение. Мысль о двойственном характере древнегерманского ударения высказывалась не только К. Вернером, но каждый обосновывает его по-своему. Приведу малоизвестный пример того, как ломает фразовое ударение просодическую структуру слова даже в современном языке. В некоторых нижненемецких диалектах, когда надо подчеркнуть, что некое действие продолжалось не год, а годы, множественное число от Johr (= Jahr) произносится Johren, с ударением на втором слоге [Haushild 1907] (эта заметка вызвала многочисленные отклики).

«Двоевластие», несмотря на различие в реализации, должно было определять просодику в раннеиндоевропейском в той же мере, в какой это происходило в раннегерманском. В отдельном слове место индоевропейского тона зависело от внутрисловесного ритма, т. е. от следования долгот. Фразой же управлял ритм синтагмы, который не считался с произношением изолированного слова. Какие-то слова, попадавшие в синтагме на одно и то же место, становились привычными с позиционным фразовым ударением, но как только они «возвращались в словарь», их форма восстанавливалась. Об ударении некоторых слов только и можно было судить в потоке речи: если существительное — тон на корне; если прилагательное — на тематическом гласном и т. п.