Вокзал "Техас - Луизиана"

Твен посмотрел мрачно на Марка и лёг на диван. Он смотрел на потолок и представлял, как несколько веков назад один величайший скульптор, которому пришлось спешно переквалифицироваться в живописца, согласился на тяжелейшую работу в своей жизни. Ему нужно было расписать высокий и неудобный потолок Сикстинской капеллы. Работал он четыре с половиной года не покладая рук, нанимая и увольняя помощников так часто, что никто из них не мог претендовать даже на малую часть расписанного потолка. Звали этого величайшего художника Микеланджело.

— Да, он и правда был гением!

— О ком ты говоришь, Твен?

— О Буонарроти, о Микеланджело Буонарроти.

— Я знаю одного Микеланджело — у него ещё была оранжевая повязка, и он ловко управлял нунчаками. Обожаю их всех, классная четвёрка! — Марк начал размахивать руками, словно держал в руках оружие японских ниндзя.

— Вот ты дурень! Я не о черепашках говорю, а о скульпторе и живописце, в честь кого был назван этот зелёный черепах!

— Ммм… и что в нём особенного?

— Ты знаешь, что он расписывал Сикстинскую капеллу, стоя на лесах, а не лёжа, как многие утверждают?

— Откуда мне это знать?! Я даже не знал, что был такой живописец.

— Я тоже хочу быть как Микеланджело!

— Расписать какую-нибудь капеллу?

— Возможно. Я ещё не решил… Не могу больше писать, выдохся!

— Пойдём пройдёмся, нам нужно найти тебе вдохновение, иначе твоя картина так и останется незавершённой.

— Но там чистый белый холст.

— А я тебе про что говорю… незавершённой.

Гуляя по улицам шумного города, Твен смотрел на проходивших мимо людей и не находил в них ту, кого искал и хотел видеть больше всего на свете.

— Скажи, Марк, ты скучаешь по маме?

— Хм… не знаю. Бывает, конечно, но я стараюсь об этом не думать. Она давно не приходила ко мне во снах, наверное, пока не время.

— О чём ты говоришь? Какое время?

— Я не знаю! Но когда она приходит, это всегда какой-то знак. Предупреждение, что ли.

— Ты сейчас серьёзно говоришь? — Твен остановился и схватил брата за руку. — Попробуй вспомнить, когда она приходила к тебе последний раз.

— Давно, лет пять назад. Когда мы ещё жили в Техасе и собирались удрать от семейки Браунов.

— И что ты видел тогда… во сне? Ну, говори же!

— Да отпусти ты меня, вцепился как клещ! Не помню я, столько лет прошло. А что случилось?

— Как ты не понимаешь, это важно! Вот скажи, почему она не приходит ко мне, ведь я так её жду, так по ней скучаю? — Твен со злостью пнул камень, и тот улетел на несколько метров вперёд.

— Я не знаю, — горько произнёс брат, — может, это моё проклятие.

— А моё проклятие — видеть картинки в голове, людей, события, которые меня сильно пугают. И только когда переношу всё это на холст, мне становится легче и свободнее.

— Скажи, Твен, сколько у тебя сейчас готовых картин?

— Не знаю, штук двадцать наберётся. А что?

— Я сейчас подрабатываю в одной картинной галерее. Таскаю полотна, которые привозят новоявленные художники. Честно говоря, всё, что они там пишут, никаким другим словом, кроме как мазнёй, не назовёшь.

— Каждый человек видит красоту по-своему. Возьми любого и загляни в его внутренний мир — такого насмотришься, потом уснуть спокойно не сможешь.

— Твой мир мне нравится больше: он понятнее.

— Это субъективная точка зрения, основанная на любви и привязанности.

— Наверное. Так вот, о чём это я говорил? А, да! Я подрабатываю в галерее. Недавно я познакомился там с одним художником. Он рассказал, как можно попасть в эту галерею и представить там свои картины. Я, естественно, рассказал ему, что у меня брат художник. И представляешь, он захотел посмотреть твои картины! Так что завтра мы с ним встречаемся.

— Что ты говоришь такое?! Я не собираюсь выставлять свои картины. Там одни сплошные ужасы нарисованы. Все мои страхи, моя боль, страдания, разочарования собраны на этих холстах. Нет, я не готов.

— Ну что ты раскудахтался! Он просто посмотрит парочку картин и скажет своё профессиональное мнение. Ты талантливый художник, но твои картины никто, кроме меня, не видел. Зарабатываешь себе на хлеб написанием портретов туристов на площади. Об этом ты мечтал в детстве?

— Я мечтал совсем не об этом. Я собирался стать ветеринаром и ухаживать за лошадьми. Но из-за Тины Браун, которая продала всех животных после того, как Уилл попал в больницу, я больше никогда не видел их.

— Я  совсем не об этом сейчас толкую. У тебя есть уникальный шанс, которым грех не воспользоваться. Когда о тебе узнают люди, ты сможешь продать свои картины и прославиться. Не упусти эту возможность!

— Мне не нужна слава, я пишу картины только для того, чтобы стало легче жить со своими страхами.

— Хорошо, хорошо! Одно другому не мешает. Если ты не хочешь этим заниматься, давай я возьму на себя всю грязную работу, а тебе останется только писать и раздавать автографы. И то, только если ты этого захочешь.

— Можно я подумаю?

— Да, но недолго, до завтра есть время. Хорошо? Завтра в это же самое время мы придём сюда, в этот парк, и будем ждать здесь. Если будешь готов, просто приди сюда, можешь даже ничего не говорить. Я тебя пойму. До завтра, братец.