Волчата

Среди мужиков из этого обоза, кто за соседний стол присели, один, вроде, главный. Солидный мужчина в приличной шубе, не овчина — сукном крытая. Николай сразу разговор завёл. Такой… общефилософского толка. Типа:

— Ну и как оно там, откуда идёте?

И внезапно получил совсем не философский, конкретный ответ:

— Погано. Поганые там. Беженцы мы. Из-под Чернигова. От половцев. Опять Изя навёл. Князь наш рожденный, Изяслав Давыдович. Чтоб его… руки-ноги поотрывало и в выгребную яму…

Опаньки! А у нас ведь где-то там место прибытия. Где — «погано». И куда мы идём? К половцам под сабли?

Борзята ещё не ушёл, от дверей вернулся. Да и остальные в сторону рассказчика развернулись. Николай аж стойку, как сеттер на охоте, делает:

— А не соблаговолит ли уважаемый господин честной боярин удовлетворить накоротке рассказом о столь интригующих простых приказчиков купеческих новостях, про несчастия, упавшие на славный град Чернигов и добрых людей православных, там обитающих? А мы покудова вот хозяина за бражкой сгоняем. Чтобы люди добрые смогли беспрепятственно новости удивительные рассказывать, горло свои хрипотой не надрываючи…

Борзята исподлобья смотрит: заморочка такая обнаружилась, что впору назад разворачивать. Нашим личным составом что-то делать в зоне боевых действий… Кранты секретной миссии. Надо уточнить подробности:

— Извиняюсь, уважаемый, но не подскажите ли — князь Изя вот так прямо к Чернигову из Степи и подступил?

Мужичок в крытой шубе неприязненно на меня глянул: что за дурень малолетний, в разговор добрых мужей влез? Щелбана такому да на двор, снег мести. И вопрос дурацкий: не имеет отношения к страданиям дяди от нехороших половцев. Тут первый помощник главного ключника рассказывает о бедствиях народных и своих личных подвигах, а тут малец… Но Николай сразу моё невежество в части вежества погасил:

— И то правда! Мы ж те края идём. Надо ж знать какие местности уже разорены, где поганые прошлись. Ну и как оно вообще…

* * *

«Вообще» получается так. Изя осень отсидел в Выре. После разгрома под Олешьем к нему пришёл, с остатками своих людей, друг его давний Иван Берладник. В декабре Изя пошёл в свой четвёртый за год поход. С множеством половцев явился он к Переяславлю и потребовал от тамошнего князя Глеба Юрьевича открыть ворота.

Глеб, четвёртый сын Юрия Долгорукого, младший брат Андрея Боголюбского, следующий за ним сын половецкой ханочки, Аеповны.

Как у всякого князя на Руси есть и у него прозвище. В большом Гошином семействе его прозвали «Перепёлка». За некоторую шумность реакции в разговорах, размахивание руками и отсутствие упёртости. Заводится с пол-оборота, но отходчив. Человек незлой, на церкви жертвовал, с братьями не сварился.

Пять лет назад, после прихода к власти в Киеве отца, Долгорукого, Перепёлка женился второй раз. Первый брак был бездетный, жена умерла, и сорокалетний вдовец женится на 13-летней девчонке. На дочери Изи.

В тот момент Изя и сам бы невестой хоть под кого пошёл. Лишь бы суздальцы не вспомнили ему все его «дела добрые».

Брак оказался достаточно удачным. Молодая жена родила мужу уже двоих сыновей. Перепёлка был очень рад первенцу и раздал в Переяславле нищим 200 гривен серебром и в церкви пожертвовал 300.

Тут-то Изя и решил применить дочку политически:

— Скажи своему старому, что тебе край охота с папочкой повидаться. Да и мне на внуков глянуть радостно. Пусть в город пустит.

Перепёлка свою молодую жену, которая вздумала его в пользу тестя уговаривать, выслушал, на слёзы её девичьи посмотрел. И стал, по обычаю своему, руками ветер подымать, слова громкие говорить да по горнице бегать. Затем беззлобно, «не с сердца или кручины», а исключительно воспитательно, ободрал дитё неразумное плёточкой, чтобы не лезла в дела мужеские, да и загнал в терем на верхотуру. Сильно дуру не казнил — всё ж сыновей рожает. А Изе и ханам половецким ответил с городской стены выразительной жестикуляцией. Типа: вот где я таких уговаривателей на измену видел.

Глава 185

Кыпчаки простояли под городом две недели, пожгли окрестности. Но… Переяславль, конечно, город богатый. Церкви там хороши. Раскусить бы такой орех — заманчиво. Однако можно и зубы потерять. Особенно, если хвост прищемят: Ростик за это время собрал полки и уже выдвинулся по Днепру на юг, к Триполью.

Изя с половцами пощёлкали зубами, да и ушли в Степь. Закончился его четвёртый поход.

С востока к Киеву прямо не подойти: занесённые снегом лесные массивы для конницы непроходимы. На немногочисленных дорогах стоят крепостицы. Изя отскочил далеко: к своему голодающему Вырю в Посемье. Посмотрел на битого Берладника, на пустые амбары. И снова пошёл знакомой дорогой. Через месяц начался его очередной, пятый уже, меньше чем за год, поход: снова внезапно Изя с половцами ворвался на Черниговщину.

Подошёл к стольному городу. И — встал.

В который раз — патовая ситуация. Степняки не хотят лезть на стены, своей дружины, даже и с берладниками — мало, «друзья-должники» — ворота открыть не могут, Свояк наружу не выходит.