Волчата

Его отношения с подполковником Шлахтом вконец испортились, когда тот принялся усиленно ухаживать за Кларой. Шлахт постоянно цеплялся к Куделе, старался как можно больше досадить ему, направил командованию несколько рапортов о полной непригодности Куделы к участию в предстоящих боевых операциях, приписывал ему паникерство и идейную близорукость, обвинял в пьянстве. Он даже доложил о том, что Кудела, ни с кем не посоветовавшись, выпустил из-под ареста лиц, задержанных за связь с партизанами. Шлахт неоднократно обращался к командованию с просьбой передать дело Куделы в трибунал.

Об этом Куделе рассказала Клара, которая однажды увидела на столе подполковника подготовленный для доклада начальству рапорт.

Кудела был потрясен. Сначала он не поверил Кларе, решил, что этот Шлахт просто намерен опорочить его в глазах Клары, чтобы самому предстать перед ней истинным героем. Однако спустя несколько дней он понял, что ошибся. Его вызвали в штаб, а там с ним беседовал полковник службы безопасности, с которым Кудела встречался в прошлом году. Полковник встретил его недружелюбно. Он предложил Куделе сесть, а затем строго спросил:

— Майор, почему вы доставляете нам столько хлопот? У нас их и без того достаточно. Разве не так? Мы надеялись, что вы, человек образованный, будете вести себя с немцами дипломатично. А как явствует из полученного нами рапорта, все обстоит иначе. Они требуют, чтобы мы как можно скорее отстранили вас от должности. Хотите послушать, что о вас пишут?

Кудела слушал полковника будто в полусне. Слова из рапорта, который читал полковник, не доходили до него. Наконец, не желая больше слушать, он прервал полковника:

— Не трудитесь дальше. Я до последнего слова знаю, что там написано. Если вы хотите добить меня, то добивайте. Да, я трус, вот уже четвертый год я избегаю фронта. К тому же я еще и пьяница, бабник. И вообще никчемный человек. Себялюбец, не выполняющий приказов начальства…

— Ну-ну, господин майор, не надо так. Мой долг познакомить вас с этим рапортом.

— Простите меня за резкость, господин полковник, но хочу заметить, что каждое слово в этом рапорте не что иное как самая наглая ложь, состряпанная известным мне чванливым немецким офицером. Его очень интересует некая женщина, и в ее глазах он тщится поднять свой авторитет. Он бы с удовольствием отстранил меня от дел, а сам бы предался любовным утехам вместо того, чтобы идти на Козару и воевать с партизанами. Плевать я хотел на его рапорты! Кто лучше меня знает местных жителей и местные условия? — Куделу словно прорвало. С дрожью в голосе он вылил на немцев всю накопившуюся за это время желчь.

Полковник, терпеливо выслушав его до конца, заметил:

— Я согласен, что в некоторых вопросах вы правы. Но ваши методы, ваш образ мышления не соответствуют должности офицера связи с немецким штабом. Вы не можете сотрудничать с ними, если не уважаете мощи германского рейха. А это главное. Должен вам сказать, что из тактических соображений мы вынуждены вас отстранить от должности, правы вы или нет.

— Воля ваша. Можете меня даже расстрелять. Немцы всегда во всем будут правы…

— Майор Кудела, вы забываетесь! Мне поручено сообщить вам следующее: мы, разумеется, ценим ваши былые заслуги и попытаемся как-то уладить этот конфликт. Мы знаем, что вы чудом спаслись от смерти, и потому хотим направить вас в клинику, где вы подлечите свои нервы. Дорогой Кудела, война достигла кульминационного момента, так что будьте благоразумны…

Выйдя от полковника, Кудела решил проведать сестру и сына. Мимо него по дороге, поднимая тучи пыли, прошли танки и моторизованная пехота. «Видно, готовится новое наступление, — подумал он. — Но, к счастью, не в моем районе».

Сына он застал дома. Звонимир бросился ему на шею, а племянники прыгали вокруг и все ждали, когда же дядя раздаст им гостинцы.

Сестра пожаловалась на племянника, он стал каким-то беспокойным, отстает по многим предметам в школе, ни с кем не разговаривает.

«Неужели мое настроение передалось ему?» — мысленно спросил себя Кудела.

Он вспомнил Митко и других подростков с Козары, которые жили в разрушенных домах. Они мерзли и голодали, и слишком много испытаний выпало на их долю. Здесь же, в городе, у детей было все; они сыты, находятся в безопасности, учатся в школах и все равно чем-то недовольны. Что ждет их в будущем? Неужели им придется расплачиваться за грехи отцов?

Кудела не стал ругать сына, а только сказал:

— Звонимир, обещай мне, что ты подтянешься в школе. Будь хорошим мальчиком, не обижай братьев и слушайся тетю. Наступают тяжелые времена. Может случиться так, что ты останешься один и тебя будут винить за то, что сделали мы, взрослые…

Звонимир с удивлением посмотрел на отца и заплакал. Он почти ничего не понял из того, что сказал отец, но сильно перепугался.

Сестра, чтобы ее дети не слушали их разговора, поспешно увела их в другую комнату. Вернувшись, она со страхом спросила:

— Анте, разве наши дела на фронте так плохи, как об этом говорят люди?

— Гораздо хуже, дорогая Хелена.