Волчата

К счастью, веревки были стянуты не слишком туго. В самый последний момент, когда загорелся столб, к которому Муйо был привязан, он сумел высвободиться. Со всех сторон рушились горящие бревна. Мельник уже не замечал ни крови, ни изодранных рук, не чувствовал ни боли, ни страха. Теперь его главным врагом был огонь. Подбежав к жене, мельник хотел отвязать ее тело от столба, но было уже поздно.

— Любимая моя, — простонал он, — мне так и не удалось тебя спасти! Да простит меня аллах! Всю жизнь я любил только тебя, теперь остался совсем один. Никогда тебя не забуду…

Несколько мгновений он метался по двору как безумный, пытаясь проникнуть в пылающий дом, но перед ним полыхала сплошная стена огня. Схватив два больших мешка, он надел их на себя и бросился в огонь. Но проскочить в дом ему так и не удалось. Объятый пламенем, Муйо упал на траву, сбросил горящие мешки и кинулся к плотине, к воде. Только здесь, в ледяной воде, он почувствовал, как рассудок возвращается к нему.

Выбравшись из воды, он сел на берегу и стал смотреть на огромные, до неба, языки пламени, в которых гибла его мельница, все его хозяйство. «Видно, не судьба мне умереть. Спасибо тебе, аллах, ты спас меня». И, упав на колени, он начал истово молиться.

Муйо не знал, что ему теперь делать, за что браться. Подумав, он решил открыть затвор плотины. «Пусть колеса вертятся, как вертелась моя жизнь, пусть крутятся жернова, перемоловшие столько зерна, пусть мельница умирает, работая».

Вода с шумом полилась вниз, запенилась. Со скрипом завертелись жернова, движения которых не мог остановить даже огонь.

В последний раз взглянув на родную мельницу, Муйо отправился на окутанную темнотой и розовым туманом гору, поднимавшуюся к самому небу.

3

Спустя день после пожара на мельнице на Совиную гору пришла группа ребят, чтобы разыскать Душко Гаича. Во главе ребячьей ватаги был тринадцатилетний Ванко. Ребята еще не дошли до села, а Душко уже знал, что они идут. Мальчишки кричали по-особенному, по-пастушьи. Так раньше перекликались в горах пастухи, соревнуясь, чей голос сильнее.

— Что у вас стряслось? — спросил Душко ребят, когда они появились среди развалин.

Ванко, у которого через плечо, как у заправского партизана, висел автомат, сказал:

— Мы поймали усташского взводного. Сообщите Михайло, пусть он отведет его в штаб.

— Где же вы его схватили? — удивился Остоя.

— Нашли недалеко от сожженной мельницы. Ранен он…

При этих словах кровь прилила к лицу Душко, и он спросил:

— Как? Разве мельница сгорела?..

— Да, ночью. А вы этого не знали?

Ребята сели на траву. Боса принесла им груш, и они, жадно съев сочные груши, продолжили свой рассказ:

— Ходили мы на Змеиную опушку. Вдруг среди ночи видим: горит мельница. Затем оттуда послышались выстрелы. Утром мы пошли разведать, что же там произошло. Мельница еще дымилась. Но ничего найти нам не удалось: все сгорело. А когда пошли обратно, у реки натолкнулись на человека. Он полз к воде. Форма-то на нем усташская, но на голове партизанская пилотка. Он увидел, что мы заметили его, и говорит: я, мол, партизан, ранен в ногу, меня обстрелял немецкий патруль. Попросил, чтобы мы оттащили его от дороги к мосту, где его вроде бы должен ждать связной, которому он передаст какое-то важное донесение… Но нам он показался подозрительным. Очень уж похож на Стипе Баканяца, о котором нас как-то Михайло предупреждал. Мы сделали вид, что поверили ему. Глядел он на нас остекленелыми глазами, словно собака подстреленная. Нас было всего четверо. Некоторое время мы его несли, а потом устали, положили на траву. Пистолет и автомат на всякий случай отобрали. Документов у него никаких не было…

— Михайло на Козаре сейчас нет, — пояснил Душко. — Мы его тоже искали, но в отряде нам сказали, что пока его не будет, ушел на задание.

— Что же нам теперь делать?

— А ничего. Если это Стипе, мы с ним сами рассчитаемся. Где он сейчас? — строго спросил Душко.

— Недалеко от реки. Мы связали его, а рот кляпом заткнули. Не убежит. Да и ранен он.

— Ладно, ребята, здесь находится мой брат, партизанский командир, его и спросим, что с этим усташом делать. А если он на самом деле партизан, то поможем со своими связаться, — решил Душко.

Остоя остался с ребятами, а Душко исчез среди развалин. Место, где находился вход в убежище, они никому не собирались открывать.

Боро лежал чуть живой. В его сознании проносились страшные картины боев, голод, преследования, скитания. Голос Душко донесся до него откуда-то издалека.

— Тут ребята одного усташа поймали. Забрали у него пистолет и автомат. Говорят, очень уж похож на Баканяца. А Михайло сейчас нет, и посоветоваться не с кем. Так что же нам теперь — на Козару его тащить?

— Не надо его никуда тащить…

— А что же с ним делать?

— Душко, знаешь, сколько горя они нам принесли… Прикончить его…

Душко передал ребятам слова Боро. Все вместе они решили пойти к реке, где лежал связанный незнакомец.

Всю дорогу Душко гадал, Стипе это или нет?