Волчье кладбище

– А осколок, как считал Лерри, предназначался не ему, а его другу, Милеку Кочински. Так почему же всю жизнь страдал он, а не друг? Почему у Милека было прекрасное здоровье, обожаемый сын, работа и наконец – молодая жена? Почему у него самого, у Винсента Лерри, не было всего этого?

Вся обида, что годами топилась в глубинах души, всплыла наружу, выплеснулась гейзером. Лерри так и сказал, прежде чем запер меня: Тео изнасиловал его дочь. Настолько помутился его рассудок.

– Волк линяет – меняет шкуру, но не натуру, – сказал Секвойя, покачивая головой.

– В девять часов мистер Кочински привёл сына на исповедь в церковь. Тео, как выяснилось, только за одним согласился туда пойти: чтобы плюнуть в сторону алтаря. Сделав это, он, довольный, уходит. Его отец спешит следом, приказав немедленно отправляться в павильон на репетицию.

Лерри счёл необходимым преподать Тео урок. Кроме того, он хотел отомстить самой жизни, которая так нечестно распределила дары судьбы. Он знал, что Тео являлся всем для своего отца.

Священник вышел в лес, чтобы успокоиться. Ноги привели его к холму в синих анемонах. Он сказал мне, что представил себе в тот момент Голгофу. Затем в его голове всплыла пьеса о святом Себастьяне, о которой твердил Милек Кочински сыну, когда они покидали церковь. И замысел Лерри стал обретать определённые черты. Он поспешил в сторожку, взял лук, стрелы и спрятал у холма.

– То есть отец Лерри решил сделать из молодого Кочински святого Себастьяна, которого ему предстояло сыграть в пьесе? – уточнил Хиксли.

– Да, он хотел, чтобы Тео пострадал за веру, которую он оскорбил, – ответил Адам. – Теперь ему требовалось выманить Тео с репетиции, но так, чтобы отвести от себя подозрения. Нужна была маскировка. Лерри пришла в голову простая и гениальная мысль: ряса Робина, запачканная кровью на рукаве. Но он не мог её украсть, потому что в Роданфорде оставались преподаватели, которые сразу бы его заметили. Да он и не знал, в какое крыло идти за рясой. Поэтому он взял свою старую рясу и вином для причастия облил ткань в районе плеча.

Переодевшись, Лерри проходит к павильону. Его окликает мистер Секвойя, и он подыгрывает, кивая, видя ваше состояние.

Секвойя сипло вздохнул.

– Лерри повезло – Тео вышел покурить, его не пришлось выманивать. Со слов Лерри, он подошёл к Тео, приставил пистолет к затылку, велел молчать и идти с ним. Тот поплёлся впереди священника к церкви, не издавая ни звука. Лерри заставил Тео вытащить из подвала крест и нести к холму, как Иисус нёс крест на Голгофу.

В комнате вдруг сделалось неуютно, рассветная прохлада будто бы резко похолодала. Стало тягостно и муторно.

Я не мог представить себе въявь весь этот ужас. Казалось, Адам рассказывал нам жестокие сказки из норвежского фольклора.

– Понимаете, плевок Тео в сторону Христа был оскорбителен не только с религиозной точки зрения, но и лично для Лерри, который в молодом возрасте остался без всего, что имел. За долгие мучительные годы он смог нарастить себе спасительный купол в виде своей Маленькой Розы, этой церкви. А девятнадцатилетний самоуверенный прожигатель жизни, наследник огромного состояния одним жестом взял и надругался над всем, что так тяжело далось Лерри.

– Эти католики… – начал было Хиксли, но Дарт властным жестом остановил его.

– Да, Винсент Лерри хотел проучить Тео, хотел заставить его испытать муки Спасителя на собственной шкуре. Когда Тео водрузил крест на холм, прислонив его к дереву, Лерри оглушил его ударом пистолета. Затем привязал его к кресту и угостил пощёчиной, чтобы тот пришёл в сознание.

Адам неожиданно хмыкнул.

– Удивительно, – сказал он, качая головой, – но Тео, оказавшись привязанным, вдруг вновь обрёл прежнюю наглость. Он смеялся, издевался над священником, отпускал шутки о его психическом состоянии. Нет, он так и не раскаялся. Он попытался плюнуть и в Лерри. Тогда священник достал лук и стрелы…

– Чудовищно, – сорвалось у Секвойи. – Боже правый…

– Юпитер, собака Диксонов, оказалась в этот момент рядом.

– Собаки воют по мертвецу. – Секвойя начал раскачиваться из стороны в сторону.

– И Лерри её заткнул. Стрелой в живот. Вернувшись в церковь, он снял рясу, но спрятать её не успел. Тут мы с Максом за крестом пришли. Он обернул её вокруг швабры, сделав вид, что моет полы. Помнишь его испарину?

Я кивнул.

– Невозможно, – Хиксли качал головой и грыз ноготь на большом пальце. – Тео умер гораздо позже.

Адам, переведя дух, сказал: