Волчье кладбище

– Не думаю. – Она скользнула по мне взглядом, оценив с ног до головы. – Некоторых сложно забыть. Даже мне.

Я ухмыльнулся, запустив пятерню в волосы. От меня сытой пиявкой отклеилось чувство тревоги, и я вернулся к себе, как это бывает в случаях с женщинами, от которых меня пробирает трепет. Она буквально пожирала меня взглядом и своим присутствием, хотя в действительности ничего для этого не предпринимала.

– Вы ищете Адама?

– А вы не он?

– Я – Макс, его сосед.

– О, понимаю, – сказала она задумчиво. – Ну что ж, Макс, не будешь ли ты так любезен передать своему другу, что я уже здесь.

– Вы…

– Можно просто Ройшн.

– Так вот вы кто… – с расстановкой сказал я. – Вы – мама Шивон?

– Ах, не произноси этого слова. Никогда к нему не привыкну. Некоторые принимают меня за её старшую сестру. – Женщина манерно пожала плечами.

Дикая штучка, однако. Я представил на её месте свою маму, и меня пробрал озноб.

– Дело в том, что Адам пропал.

– Такое часто случается с мужчинами. – Она достала сигарету и мундштук.

Я дал ей огня.

– А с тобой мы этот вопрос никак не решим?

– Дело в том, что я не знаю вопроса, – сказал я.

Ройшн выдула облако дыма.

– Значит, Адам просил Агату о встрече с вами?

– Именно так. Мне передали, что дело крайне важное. Я остановилась в соседнем городе, приехала неделю назад из Ирландии за сбежавшей дочерью. Ближе к этому месту подходить не хотелось. Эти лишние встречи с отцом Шивон ни к чему. Я видела ваше шоу на главной площади.

– Вы смотрели спектакль? – удивился я.

– Только половину. Я приходила в надежде, что найду Шивон среди зрителей.

Она долго затягивалась, обратив ко мне пристальный взгляд.

– Тебе следовало играть Себастьяна, – сказала Ройшн.

– Я не мог.

– В тебе что-то не так?

– Хотя бы то, что я брюнет.

– Ох, не смеши! Если всю жизнь следовать правилам, можно умереть со скуки.

– Питеру гораздо важнее было сыграть эту роль.

– Да, но смотрела-то я всё равно не в его сторону. – Ройшн кокетливо подмигнула мне, следя за реакцией.

Боже, она соблазняла меня! И я, сохранявший привычную невозмутимость перед агрессивным натиском моих кошелёчков, вдруг почувствовал растерянность.

– В целом согласен. – Я отбросил ногой валявшуюся ветку. – Поступать наперекор разумным доводам куда веселее.

Ройшн усмехнулась:

– Я жила так, потому что была такой, какая есть. Я была счастлива. – Её большие зелёные глаза взирали на меня испытующе. – А вы счастливы, юноша?

– Как посмотреть. Бывает, что иногда счастлив.

– «Иногда» – слово неудачников. Я рисковала, экспериментировала на себе, пренебрегала опасностями, порой разбивалась в кровь, но всегда жила, как мне того хотелось. «Всегда» – вот нужное слово.

Ройшн покачала головой и улыбнулась.

– Я разболталась. Мистер Карлсен поставил меня в неудобное положение. Мне привычнее, когда неудобства доставляю я.

– По части неудобных положений Адам – мастер. Я бы охотно понаблюдал за вашим поединком, однако не знаю, где мой сосед. Честно вам скажу, я за него переживаю.

– Ему что-то угрожает? – спросила Ройшн.

– Не могу сказать. Просто неясное предчувствие.

– Ты назвал меня Анной.

Я смущённо почесал в затылке.

– Твоя подруга?

– Нет. Она жена проректора Роданфорда.

– Но вы с ней в близких отношениях?

– Совсем не обязательно, – сказал я.

Моя серьёзность её рассмешила.

– Мне это нравится, – сказала Ройшн. – Таким я тебя и представляла. Она молодая?

– Лет тридцать с малым.

– То, что нужно. В тридцать мы ещё молоды, но уже опытны, – она сделала паузу. – Можно ли уйти куда-нибудь? Невыносимо топтаться на одном месте.

– В университет?

– Я бы предпочла бар.

– В Роданфорде его нет.

– Тогда я бы прошлась. Таксист вёз меня огородами целый час.

Мы прошли вдоль южного крыла здания и оказались на тропинке, ведущей в деревню. В какой-то момент Ройшн усмехнулась. Я поинтересовался, в чём дело.

– Лес этот. Порождение Тартара. Поганец эдакий, стоит себе всё такой же высокий и юный, – она вдруг плюнула и жёстко сжала губы.

– Вы и впрямь другая. В смысле полная противоположность Шивон.

– Моя дочь глупа. Она – единственное, что осталось мне от прошлой жизни, кроме воспоминаний. Но мои гены в ней атрофировались и отмерли, как неразвившиеся органы.

– Должно быть, – подтвердил я. – Шивон в восторге от леса, как и её отец.

– О, могу представить! – Ройшн закатила глаза.

– Настоящий Арденнский лес! Её слова.

– Какой банальный идиотизм! Какой Арденнский лес? – Ройшн рассмеялась. – В моё время лес звали Волчьим кладбищем.

– В самом деле? – изобразил я дурака.

– Не притворяйся, что не знаешь. В деревне все юбки через него пропадали. Днём ходили через лес в церковь, а ночью тем же путём бегали на свидания с богатыми студентами. В Древнем Риме нас таких звали волчицами – это вы, студенты, нас тогда просвещали. Вы же и бросали нас потом, как кукол, с которыми наигрались. Хотя на самом деле бросали не тела, а души. Лес превратился в одно сплошное кладбище душ, где множество раз погибали волчицы.

– Но вы, кажется, не в обиде.