Волчье логово

– Время? – выдохнула несчастная Бланш. – Что мне до времени? Я знаю, что даже вечность не смогла бы вместить и жалкой капли моей любви к Юсуфу! О, если бы вы только почувствовали это… Тому, что пылает в моей груди, тесно в мире и мало вечности… Вы говорите, что это пройдет, что оно разрушит мою жизнь… Так что ж? Тогда мне не нужна вся ваша холодная вечность, спасение души и будущая жизнь! Этим мертвым драгоценностям я предпочту одно-единственное жгучее мгновенье, в котором мне будет позволено любить Юсуфа!

Бланш с силой вырвалась из рук аббата. Она стояла в проеме двери, бледная, со сверкающими глазами, гордая своей безумной страстью.

– Ты не посмеешь ослушаться меня! – яростно выкрикнул сеньор де Сюрмон. – Ты выйдешь замуж за монсеньора Тьерри!

Тогда его нежное дитя страшно улыбнулось.

– Как все вы слепы! Если до сих пор меня не остановил ни Бог, ни дьявол, как же сможет остановить родной отец?..

* * *

Чтобы успокоиться после тяжелой сцены, разыгравшейся в зале, сеньор де Сюрмон вышел во двор замка подышать свежим воздухом. Шелестящие ветви плакучей ивы касались его лица. Под ногами ветер играл худыми травинками. По лазурному небу стремительно неслись вытянутые, причудливые облака.

Но мессир Анри не замечал всего этого. Он стоял в глубоком оцепенении и думал о своем маленьком ангеле, из-под оболочки которого только что проглянул демон…

Он был бы потрясен меньше, если бы о добродетели забыла веселая и кокетливая Клэр. Но как могла это сделать его сосредоточенная, скромная Бланш?.. Хрупкая, воздушная Бланш, которая в детстве играла с его старыми, изрубленными доспехами… Он любил ее. Иногда он сажал ее в седло и тихонько катал по двору. Целовал ее светлую детскую головку и осторожно гладил ее волосы…

А она выросла и так жестоко и внезапно ранила его заботливое сердце!

О, как можно было поверить, что из его нежной феи выросло жуткое и нечестивое существо? Но почему у нее всегда были такие темные, странные глаза, светившиеся недобрым, загадочным огнем?..

Неужели этот бесплотный, прозрачный ангел по своей воле упал в неистовые объятия уродливого сарацина?! Неужели она была одной из тех сладострастных и испорченных ведьм, которые вступают в любовную связь с демонами, и которых следует безжалостно предавать огню?! Белоснежная, невинная белизна и чудовищное, темное уродство…

Отвратительный язычник похитил душу и тело его хрупкой дочери! От этих мыслей кровь вскипала в жилах сеньора де Сюрмона… а на глазах выступали слезы…

Объясни, девочка, чего тебе не хватало под ветхой крышей старого отцовского замка? Почему ты бросилась в беспросветную ночь, которой не будет конца?.. И почему, когда тебя хотят спасти от злых чар, ты вырываешься так, как будто спасение тебя убивает?..

XXXVII. Свидание

А я – я ношу тюрьму в себе. Зима, лед, отчаяние внутри меня! Ночь в душе моей!

Виктор Гюго «Собор Парижской богоматери»

Когда я была маленькой, и мои груди едва наметились, меня уже переполняла любовь к моим куклам; и непременно одну из них я назначала влюбленным принцем, а другую – его возлюбленной. О, если бы тогда мне сделали насечку на груди, она бы стала истекать любовью – как те растения, что источают млечный сок, чуть им надрежут стебель. Я только и умею, что любить.

А. де Монтерлан «Мертвая королева»

Закрыты наглухо врата.

Не убежать из мира скорби.

«Повесть о прекрасной Отикубо»

Ночь была тихой и прекрасной. Черное, высокое небо все было унизано сверкающими пылинками серебристых звезд. Голубоватый, холодный лунный свет озарял одинокую черную фигуру у старой, полуразрушенной ограды замка де Сюрмон. Резные листья виноградных лоз, обвивавших каменную стену, чуть подрагивали от невидимого, ночного ветра. Было тихо и очень светло. Ни облака на небе. Ни звука в природе. Лишь разлитый по всему миру прозрачный и ледяной лунный свет…

Вдруг стоявший у ограды человек услышал таинственный шорох и поспешил к разрушенной временем стене. На руки ему мгновенно соскользнуло хрупкое и легкое создание.

– Я думал, ты не придешь сегодня, – сказал он, но в словах его вместо упрека звучало искреннее волнение.

Вместо ответа девушка обняла его за плечи и бессильно склонилась ему на грудь.

Он осторожно взял ее голову, откинул с лица спутанные светлые волосы и повернул ее к свету. В мерцающих ледяным блеском лучах луны он увидел бледное лицо девушки, на котором застыло выражение глубокого отчаяния и скорби. Глаза ее были заплаканы.