Волчье логово

Все жители замка знали задумчивую, отрешенную, ледяную Бланш, какой она была в течение почти всей своей жизни. Но существовало множество разных Бланш. Они были очень непохожи друг на друга. Сквозь основной, печальный и задумчивый образ, проступала девушка, безудержно и восторженно рассказывающая о том, что ее поразило, и весело скачущая в измятой и порванной одежде. Была еще одна, отчаянно и безутешно рыдавшая над скорбями мира, с распухшими губами, с пылающими неровным, лихорадочным румянцем щеками, измазанными солеными слезами… Существовала также Бланш, впавшая в бешенство, которая в гневе разбрасывала вещи, выкрикивала ужасные слова и причиняла себе боль. Была и та, которая с широко раскрытыми от ужаса глазами пробиралась в кромешной тьме в свою спальню и трепетала от ночных кошмаров.

Все эти Бланш появлялись внезапно, без особой связи с происходящим вокруг. Когда ее спрашивали, почему она плачет или злится, ей нечего было ответить. Ведь она плакала не потому, что на дворе шел дождь, а потому что ей стало невыносимо горько. И сердилась не от того, что порвала платье, а от того, что все внутри у нее кипело, и она задыхалась…

Какой из этих образов, из этих сущностей, был истинным? Все сразу. И ни один из них.

Нагрубившая отцу Бланш была настоящей в эту минуту, но еще существовала другая, которая будет через четверть часа заливаться слезами…

Когда она не была раздражена, то отличалась большим сочувствием к окружающим существам.

Однажды, будучи шестилетней девочкой, она увидела, как крестьянские дети вместе с ее сестрой загнали в сарай черного кота и били его камнями. Испуганное животное, не в силах найти выхода, металось по сараю и громко мяукало, вздрагивая от боли и от страха. Когда Бланш услышала эти крики беззащитного существа, в ее сердце словно вонзился острый кусок стекла. Она бросилась в сарай и стала кричать детям, чтобы они оставили кота в покое.

Но дети отвечали ей:

– Этот противный кот сожрал чудесную, маленькую птичку! Так пусть получает теперь, гадкое, сатанинское отродье!

Бланш поймала обезумевшее животное и закрыла его собой, задыхаясь от слез и крича:

– Что же теперь делать! Бог заповедовал ему есть беззащитных птичек… Но ведь и он живая тварь, как и другие! У него тоже есть сердечко в груди! А вот если бы Господь создал вас неразумными тварями, жрущими других, что тогда?

– Вот злая ведьма! Она защищает гадкого оборотня с окровавленными зубами!

Бланш тоже побили камнями, разбили ей лоб, и по брови покатилась тонкая, алая струйка горячей крови… Перепуганный кот страшно изорвал ей все руки, но девочка так и не выпустила его, продолжая защищать от жестоких ударов.

Когда детям надоела эта бессердечная забава, Бланш поднялась с сена вся в крови и в слезах и, спотыкаясь и рыдая, медленно пошла в замок со спасенным животным.

Она устроила израненного кота в своей комнате и стала выхаживать его с отчаянным и безумным усердием. Девочка отказывалась от пищи, дрожала в лихорадке, но продолжала заботиться о несчастном, пострадавшем существе, совершенно забыв о собственной боли и ранах.

Сердце Бланш сжималось от жестокой боли. Как же несправедливо устроено все на свете! Ей нестерпимо жалко было несчастную, милую птичку. Но вдвое сильнее ее терзала жалость к бедному коту. Разве он виноват, что бог создал его хищным и жаждущим крови?! Ведь и он живое существо, способное чувствовать боль и мучительно страдать от нее!

Усилия девочки вскоре увенчались успехом. Кот окреп и поправился, и она оставила его у себя. Поскольку он был строптивым и черным, Бланш дала ему удивительное имя: царь Марсилий. Она услышала о коварном и непокорном государе мавров, когда капеллан читал отцу любимую им «Песнь о Роланде».

Люди продолжали звать кота нечистью и ругали девочку за то, что она его подобрала. Но никакие угрозы и упреки не могли принудить Бланш расстаться с животным, к которому она сильно и горячо привязалась.

После страшной сцены в сарае царь Марсилий стал дик и осторожен. Он избегал людей и ласкался только к своей спасительнице.

Так он мирно и прожил свой кошачий век, а через несколько лет ослеп и тихо умер от старости. Бланш так горячо любила его и так сильно печалилась о нем, что похоронила царя Марсилия по-христиански, зарыв его во дворе замка, и долго плакала на его маленькой могилке…

Она испытывала сострадание не только к животным. Муки людей также вызывали у девушки живейшее сочувствие.

С горечью взирала она на дрожащих от зимнего ветра нищих и бедных крестьян, и если у нее находились жалкие гроши, то обязательно подавала им, надеясь хоть немного скрасить их горькое, безрадостное существование.

Она не могла смотреть, как наказывали во дворе провинившихся крестьян, и сейчас же убегала, закрыв лицо руками.

Если отец получал в походе рану, то Бланш всегда трепетно и заботливо ухаживала за ним, стараясь по мере сил облегчить его страдания.