Волчье Семя

Речь маршалька текла неторопливой, но своевольной рекой, закручивая водовороты выспренних эпитетов, обтекая камни салевских словечек, спрыгивая с водопадов славословий… Пан Кондрат любил и умел говорить, причем говорить красиво и громко. Это была одна из причин, по которой другого маршалька на сеймах не выбирали уже нечистую тучу лет. Кто же еще согласится столько времени глотку драть, да еще чтобы ни одного слова по делу! И чтобы слушатели не уснули под торжественные «песнопения». Или хотя бы не храпели вслух!

Два часа паны уважительно слушали Чарторыйского, привычно позевывая в кулаки и подумывая, не пора ли старого болтуна… того, к ногтю то есть. Однако за пару минут до момента закипания наиболее нетерпеливых, пан Кондрат закруглил вступление и перешел к самому действу, именуемому в древней Салеве свободным волеизъявлением, а в нынешней Полении вольной элекцией.

Законом порядок процедуры никак не оговаривался, но пан маршалек давно нашел удобную форму. Он по очереди выкрикивал гербы шляхетских родов, стараясь сначала называть наименее сильные. Определить порядок вызова и при этом никого не обидеть являлось большим искусством, доступным далеко не каждому, но пан Чарторыйский делал это виртуозно. А идея начинать со слабых и вовсе упростила ему задачу. Паны, чей герб выкрикивался, перемещались к столбу кандидата, которого считали более достойным. Впрочем, каждый из них мог в любой момент изменить мнение, переместившись в другой лагерь, независимо от мнения сотоварищей по гербу.

– Герб Крок!

С десяток шляхтичей потянулся к столбу с изображением белого дерева.

– С почином, пан Мариуш, – криво усмехнулся Михась Вишневецкий. – Вчистую Вы уже не проиграли.

– Герб Вчеле!

Крест с тремя перекрещенными концами* получил первых приверженцев.

– Герб Корсак!

– Вот и сравнялись, – улыбнулся Качиньский. – А сколько всего впереди…

– Кстати, пан Мариуш, – Сапега старательно показывал, что вынужден снисходить до конкурента. – Правда, что Вы присоединяете к своему маетку Кроатию?

– Что Вы, пан Борис, – улыбнулся Качиньский. – Слухи о подвигах моей дочки сильно преувеличены. Впрочем, когда я стану крулем, над Вашей идеей можно подумать.

– А Вы так уверены, что станете им? – усмехнулся Вишневецкий.

– Если Вы или пан Борис не наложите вето… Кстати, ясновельможные паны, я предлагаю нам всем троим отказаться от использования этого права. Кого поддержит шляхта, тому отдадим свои голоса и мы.

– Это что, я должен буду голосовать за тебя? – возмутился Сапега.

– Или я за тебя, – Качиньский тоже перешел на «ты». – Это же лучше рокоша и последующей смуты! – Мариуш чуть выдвинул меч из ножен и задвинул его обратно.

– Согласен, – кивнул Вишневецкий. – Не воевать же нам между собой!

– Ладно, договорились, – пробурчал пан Борис.

Тем временем толпы у столбов росли. Герб Береза имел явное преимущество.

– На Касках!

Очередной поток в пользу Качиньского.

– Вы пользуетесь популярностью у голытьбы, пан Мариуш, – лицо Вишневецкого выразило досаду.

– Брось, Михась, – скривился Сапега. – Начнут голосовать серьезные люди, и эти шакалы по десять раз поменяют хозяина!

– Донб!

Выкрикнутые отправились к Корибуту, но на полдороге столкнулись с изменившими свой выбор Вчеле и вместе с ними перебазировались к Березе.

– Погоня!

– Начинается самое интересное, – буркнул пан Борис. – Первый сильный герб. Это твои, Михась! Вполне предсказуемо. И беготня началась. На Касках уже помчались!

– Топор!

– Чем Вы купили пана Клевецкого, Мариуш? – поинтересовался Вишневецкий. – Раньше он индифферентно относился к политике!

– Поверьте, он и сейчас относится к ней не лучше. Но очень любит мою жену, – Мариуш суровым взглядом стер ухмылку с лица Сапеги. – Не в том смысле, Борис, не надо судить о всех женщинах по своей супруге. Леслав и Ридица дружат с детства! И вместе воевали с уграми. А вы, ясновельможные, потеряли по четыре герба. Не считая вернувшегося На Касках.

– Венява!

На крулевом месте установилась тишина. Мариуш с интересом изучил напряженные лица соперников:

– Пан Лещинский так важен?

– Очень! – выдохнул Вишневецкий. – Борис, прими мои поздравления.

– Вот так-то! – злорадно усмехнулся Сапега.

– От меня ушли всего две группы, – приподнял бровь пан Качиньский.

– Это уже вопрос времени, – пан Борис торжествовал. – Я уже почти круль!

– Габданк!

Пани Барбара, окруженная толпой шляхтичей, с милой улыбкой двинулась в сторону столбов. В наступившей тишине было слышно, как шуршат многочисленные юбки. Немного не доходя до столбов остановилась, приветливо помахала кому-то из кандидатов и повернула к Березе.

– Какой урод дал бабе право элекции?! – воздел руки к небу пан Сапега.

– Насколько я помню, пани Барбара готова отдать свои права тому, кто сможет их отобрать с мечом в руках, – улыбнулся пан Мариуш. – И уже было четыре попытки. Не желаете быть пятым, пан Борис?

– Не хочу! Эта сука не признает поединков до первой крови, – вызверился Сапега. – Не могу же я убить женщину!

– Конечно, не можете, – расхохотался Качиньский. – Вот она Вас может. В любую секунду.