Волчье время. Германия и немцы: 1945–1955

Сохранившиеся записи берлинских женщин тех дней полны леденящих душу описаний этих чудовищных преступлений. Почти каждую ночь раздавался оглушительный стук в двери, в квартиры вламывались оккупанты, били и насиловали. Маргрет Бовери признается: «Должна сказать, что ночные ожидания бомбежек и обстрелов были не такими жуткими, как ожидание этих непрошенных гостей. Рвущихся снарядов или бомб я боюсь меньше, чем человеческой жестокости. Две ночи я проспала под снотворным, поэтому ничего не слышала и только утром узнала, что произошло: фрау Хартман изнасиловали четыре раза, фройляйн Тай, с которой я не знакома, – двухсотпроцентную нацистку – один раз. Эту не жалко. Так ей и надо».[155]

Самым ярким свидетельством «сексуального террора», как она это называет, является дневник журналистки Марты Хиллерс, ставший после его переиздания в 2003 году под названием «Женщина в Берлине» международным бестселлером. Книга до сегодняшнего дня выходит анонимно, хотя подлинное имя автора стало известно в 2003 году, во время оживленной дискуссии в прессе по поводу данной публикации. За две первые майские недели Хиллерс изучила полный «каталог всех типов изнасилований». Один из ее мучителей извлекал удовольствие даже из собственной гнусности: он разжимал ей зубы и с наслаждением угощал ее слюной из своей зловонной пасти. Попадались ей и относительно дружелюбные типы, которые даже помогали ей подняться на ноги и утешительно похлопывали по плечу. И очень общительные, предлагавшие ей после всего – или еще в процессе – сыграть с ними в карты. От встречи с совсем дикими насильниками, теми, что выбивали женщинам зубы прикладом, судьба ее, к счастью, уберегла.[156]

Марта успела повидать мир. Она работала в Москве, училась в Сорбонне. То, что она неплохо говорила по-русски, облегчило ее задачу – найти среди русских защитника, «волка, который не подпускал бы ко мне других волков, офицера, командира, чем старше по званию, тем лучше; лучше всего, конечно, генерала». Она блестяще справилась с этой задачей: ей удалось подцепить майора: «Я горжусь собой, что смогла приручить одного из волков, возможно, самого сильного из стаи, чтобы он не подпускал ко мне других самцов». У него были и положительные стороны; он не очень обременял ее своими ласками. Больше всего ей досаждали бессонные ночи из-за его больного колена. Несмотря на особые обстоятельства, их отношения не были лишены определенного тепла, а когда майора через несколько дней откомандировали домой, прощаясь, оба даже почувствовали печаль: «Мне немного грустно, в душе осталась какая-то пустота. Я вспоминаю его кожаные перчатки, которые увидела у него сегодня в первый раз. Он элегантно держал их в левой руке. В какой-то момент он нечаянно уронил их на землю и торопливо поднял, но я успела заметить, что перчатки были разные: одна со швами на тыльной стороне, другая гладкая. Он смутился и отвел взгляд в сторону. В эту минуту он мне очень нравился».

За время Второй мировой русские потеряли 27 миллионов человек. По приказу Гитлера против их гражданского населения велась война на уничтожение, а солдат Вермахта он призывал, воюя с русскими, «забыть о солдатской солидарности». Его генералы выполняли приказ фюрера со всей жестокостью. На долю советских солдат выпали страшные испытания; многие из них, не получив за четыре года войны ни одного дня отпуска, шли по выжженной земле, мимо своих уничтоженных деревень, мимо гор трупов. Придя в побежденную Германию, они удивились: эта страна была богаче и гораздо более развита – что же заставило немцев напасть на них с желанием истребить почти все население? «Я мстил им и буду мстить! – признался один красноармеец по фамилии Гофман, чьи жена и дети погибли от рук карателей под Краснопольем. – Я видел поля, усеянные убитыми немцами, но мне этого мало. Они должны умирать еще и еще – за каждого убитого ребенка!» [157][158]

До некоторых немцев постепенно стало доходить, что жажда мести русских солдат – это бумерангом возвращающиеся злодеяния Вермахта, СС и полевой жандармерии в России. Одна женщина, тяжело пострадавшая от сексуального насилия, позже имела благородство признать: «Я очень пострадала. Но если вдуматься, то мои страдания – это, наверное, всего лишь страшная расплата за то, что натворили в России наши мужчины».[159]