Волчье время. Германия и немцы: 1945–1955

В одном только Берлине было шестьдесят центров нелегальной торговли, от известнейшего – Александерплац – до крохотных рынков почти в каждом районе. По оценкам хозяйственных учреждений, в Берлине по меньшей мере треть, а иногда даже половина всего товарооборота осуществлялась нелегально – факт, достаточно красноречиво говорящий о том, насколько неизбежным было участие послевоенных немцев в этом противозаконном процессе.

На черном рынке человек невольно вступал во взаимодействие с людьми, быстро и правильно оценить которых было крайне важно. Это стало школой жизни, ускоренными курсами по психологии и породило «культуру недоверия». Нужно было точно «считывать» данные о партнере с его лица, мгновенно фиксировать все положительные и отрицательные сигналы, то есть всё вызывающее доверие или, наоборот, настораживающее. Одним словом, каждый искал в другом остатки порядочности, без которой все же немыслима никакая коммерция. Только на черном рынке продавца проверяли еще тщательнее, чем товар.[215]

Даже само приближение к местам нелегальной торговли было для многих настоящим испытанием. На черном рынке не было стационарных лотков и прилавков, если не считать немногие исключения, такие как, например, знаменитая мюнхенская Мюльштрассе, вдоль которой тянулись жалкие ларьки и лотки, наводившие тоску своим убожеством, хотя в них таились несметные богатства. Как правило, черный рынок представлял собой простое скопление людей. Они ходили взад-вперед, заговорщическим полушепотом предлагали свой товар, иногда стояли маленькими группами, и нужно было набраться смелости, чтобы смешаться с ними. Некоторые участники этого торгового обмена были неестественно нарядны, особенно женщины, которые надевали на себя драгоценности, предназначенные для продажи или обмена. Они использовали свое тело в качестве манекена, избавляя себя тем самым от необходимости обращаться к чужим людям. В коллективной памяти остались длинные пальто, к подкладке которых были прикреплены целые галереи часов, украшений, орденов и тому подобного. Чтобы продемонстрировать клиенту ассортимент, полы пальто распахивали жестом эксгибициониста – один из многих эротических аттракционов черного рынка, придававших ему дополнительную магию. Черный рынок предполагал физическую близость, которая многим была не по душе и требовала определенных усилий над собой. Люди, только что вступившие на коммерческие подмостки, испытывали неловкость и смущение. Продавцы и менялы стояли плотно, образуя нечто вроде круга заговорщиков, тайного общества, в котором новички чувствовали себя инородным телом. Нужно было в буквальном смысле втиснуться в эти ряды, чтобы потом через какое-то время самому заговорщически перешептываться, стоя плечом к плечу с другими, в тесном окружении, особенно в момент, когда товар подвергался проверке и оценке, когда его разглядывали, щупали, нюхали. Недоверие было нормой, потому что часто предлагали фальшивый или испорченный товар. Маргарин смешивали с вагонной смазкой, в мешки с картофелем сыпали камни, несъедобное древесное масло выдавали за пищевое растительное, водка иногда оказывалась жидкостью из анатомических банок разграбленных медицинских и естественно-исторических институтов, в которых хранились законсервированные органы, эмбрионы и животные всех видов. А жаловаться на обман или подлог было некому. Возможно, этот печальный опыт и стал позже одной из причин, по которым в ФРГ – впервые в Европе – по заданию правительства был создан Фонд тестирования качества товаров, некоммерческая организация, предназначенная для проведения сравнительных испытаний качества товаров и услуг.[216][217]

Вскоре довольно хлопотный обмен товаров на товары уступил место более простому обмену: товар – деньги. Прямой обмен товаром лишь в одном-единственном случае сулил неоспоримую выгоду – когда одноногие инвалиды выставляли на обмен свои ненужные ботинки. Они меняли левые на правые или наоборот, в зависимости от того, какая нога уцелела. Это был довольно распространенный вариант бартера.