Волчье время. Германия и немцы: 1945–1955

Казалось бы, столько относительности, к тому же для немцев, – это просто катастрофа. Однако школа всегда имеет две стороны: мучительно-обременительную и благодатно-поучительную. Многие, особенно молодые, люди каждый день по несколько раз переходили из одного мира в другой, вращались в совершенно разных социальных сферах с разными ценностными стандартами. Взаимодействуя с людьми – в своих семьях, на черном рынке, в среде оккупационных солдат, они действовали в системах с разной кодировкой. Это могло быть очень увлекательно и выгодно во всех смыслах. Например, для ироничного писателя Ганса Магнуса Энценбергера, одного из занятнейших культурных деятелей Федеративной Республики Германия, впечатления, связанные с черным рынком, стали поистине основополагающими. В конце 1945 года он шестнадцатилетним юношей успешно сотрудничал в Кауфбойрене с американцами, а затем с англичанами в качестве переводчика. «Какая огромная власть для юноши! – писал Йорг Лау позже в биографии писателя. – Он теперь не только имеет моральное превосходство перед дискредитировавшими себя взрослыми, которые пока все находятся под подозрением в причастности к преступлениям нацистского режима. Он к тому же больше знает о новых хозяевах, поскольку общается с ними на их языке и узнаёт многое из того, что другим недоступно. Шестнадцатилетний юноша служит медиумом, без которого не могут обойтись обе стороны». Сначала для Энценбергера важнее всего была его коммерция: он обменивал нацистскую атрибутику и утварь на американские сигареты, а сигареты – на новый товар – значки, кортики, мундиры и даже оружие, становясь при этом все богаче. Одно время он хранил в подвале родительского дома 40 тысяч сигарет. При цене от десяти марок за штуку это означало 400 тысяч рейхсмарок – баснословный капитал для шестнадцатилетнего юноши.[210][211]

Торговля символами двух миров – золотые значки членов нацистской партии в обмен на Lucky Strike – обострила его чувства и ум. Через одиннадцать лет он мгновенно прославился своим поэтическим сборником «Защита волков». В этом сборнике Энценбергер обрушился с критикой на ягнят – маленьких людей, испытывающих страх перед любой ответственностью, «не желающих учиться, предоставивших мышление волкам». Сам же юный Энценбергер гордо балансировал на изломе истории, как канатоходец в коротких штанишках. Это был опыт на всю жизнь. Йорг Лау пишет о том, какую выгоду поэт извлекал из жизни в условиях разрухи: «Сейчас и без школы можно многое узнать о политике и обществе. Например, то, что страна без полноценного правительства имеет свои приятные стороны. Что в отсутствии порядка может быть много хорошего. На черном рынке быстро понимаешь, что капитализм всегда дает лишние шансы находчивым людям. Что общество – это такая система, которая сама способна организовать себя без приказов сверху, без управления. В условиях разрухи многое узнаешь об истинных потребностях людей. О том, что люди могут быть изворотливыми и что лучше не полагаться на их пресловутые убеждения… Одним словом: несмотря на нужду и лишения, это прекрасное время, если ты молод и любознателен, – краткая, мимолетная эра анархии».[212][213]

Американские и советские солдаты и граждане Германии на черном рынке в Берлине, 15 августа 1945 года. Зигфрид Ленц свидетельствовал, что черный рынок – это место, где происходят «сцены, полные рискованной и замысловатой поэзии», а также «беспримесного сюрреализма»

Черный рынок как школа гражданственности