Волчье время

- Ну да, - кивнул Нойе. – Детей у Аггертейла не было, а значит, после его смерти Острова должны были войти в состав Империи. Пока жива Алира, они еще оставались бы отдельным государством, но потом, при ее детях, Филис и Томейн уже ничем не отличались бы от остальных провинций. И теперь советники Аттала объявили, что Валларикс подослал к Атталу вас троих – людей, которых Аггертейл знал лично и которым доверял – чтобы убить его и прибрать Острова к рукам уже сейчас.

Кэлрин почувствовал, как его кожа покрывается мурашками. В ту ночь, когда Аттал слушал их песни в своей спальне, он был там один, без слуг, придворных и охраны - никого, кто мог бы подтвердить, что ни один из них не прикасался ни к бокалу тана, ни даже к подушкам или покрывалу на его кровати. А смерть Аггертейла в самом деле была выгодна Валлариксу – империя бы сразу получила мощный флот, необходимый для сражения с аварцами…

- Но ты же понимаешь, что мы этого не делали?.. – негромко спросил Кэлрин. Альбатрос поморщился.

- Конечно, понимаю. Не сходи с ума, - сказал он грубовато. – Меня тебе ни в чем не нужно убеждать. Но Аггертейла многие любили… теперь люди на Томейне требуют закрыть порты для всех имперских кораблей и поступать с имперскими судами так же, как с пиратами.

- Но это все равно что объявление войны, - нахмурившись, сказала Эстри. – Они там что, совсем свихнулись, и не понимают, что от них мокрого места не останется?

Альбатрос осклабился, как будто слова Эстри показались ему забавными.

- Ну, либо они «там» действительно свихнулись, либо Ар-Шиннор уже пообещал им свою помощь и защиту. Лично я поставлю на второе. Когда я услышал эту новость, я сразу сказал Айе, что плыву за вами. Я хотел забрать только «Крылатого» и «Веселую акулу», но Айя решила по-другому.

- И ты согласился?.. – удивился Кэлрин. Нойе криво усмехнулся.

- Ты что, действительно считаешь, что ей требовалось мое согласие?.. К тому же, если посмотреть на дело беспристрастно, то она права. Какой смысл оставаться в крепости и защищать Акулий мыс, если аварцы теперь заодно с Томейном? Я пытался убедить ее оставить на берегу хотя бы Айрис, но она сказала, что никто не знает, сколько времени мы проведем в Адели, и она не может бросить дочь на такой долгий срок. А когда я попытался убедить ее, что на корабле слишком опасно, она рассмеялась и сказала, что я, видимо, еще не понял, что сейчас в мире не осталось безопасных мест, и что аварцы нападут на форт Эбер в любой момент. Айя уверена, что глупо делать вид, как будто мы знаем, где будет опасно, а где нет. Может, оно и так… - Нойе вздохнул. – Единственное, на что я сумел ее уговорить – это взять меня на «Чайку», а командовать «Крылатым» временно поставить Моди. Хочу быть поближе к ней и Айрис. Так, на всякий случай…

- Все равно не понимаю, почему ты передумал, - сказал Кэлрин. – Ты же сам сказал, что ты не присягал дан-Энриксу и не обязан рушить свою жизнь по его просьбе.

Альбатрос ожесточенно поскреб бороду и отвел взгляд. Кэлрину даже почудилось, что загорелое, обветренное лицо Нойе покраснело, хотя подобное предположение еще недавно показалось бы ему невероятным.

- Слушай, ты, конечно, можешь сколько хочешь попрекать меня этим отказом, но тогда все было совершенно по-другому. Одно дело – если флот империи и Островов сражается с аварцами, а дайни почему-то хочет, чтобы я во что бы то ни стало присоединился к флоту Аггертейла с парой кораблей. И совсем другое дело – если вам придется в одиночку драться с Олваргом, аварцами и этими ублюдками с Томейна. Теперь вам действительно понадобится каждый человек. Бросить вас в таком положении – это уже предательство.

- То есть, когда я звал тебя с собой, нашему предприятию недоставало безнадежности?.. – не удержался от сарказма Отт. Но в глубине души он должен был признаться самому себе, что тронут. Обычно дела обстоят как раз наоборот. Пока тебе сопутствует успех, союзников найти несложно, а вот человек, готовый броситься на помощь в совершенно безнадежном деле – это редкость.

Нойе посмотрел на него исподлобья и ничего не ответил. Впрочем, никакого ответа и не требовалось.

***

От миски пахло чем-то вкусным и съедобным. Через несколько секунд он вспомнил этот запах. Лук, пшено, мясной бульон. В супе плавали разваренные волокна мяса. Он поднес тарелку к губам, глотнул - и моментально обжег небо и язык. Боль сразу же отбила ему аппетит, и узник, покривившись, отодвинул миску в сторону.

Одетые в кожу и железо люди смотрели на него в полном замешательстве.

- По-моему, он забыл, как надо есть, - хмуро сказал один из них.

- И что ты предлагаешь? Кормить его с ложечки?.. – с заметным раздражением спросил второй.

Первый вздохнул.

- Надеюсь, он и сам сообразит, что надо делать, - сказал он. Потом он взял тарелку, решительно придвинул ее обратно к узнику и вложил ложку ему в руку.

– Ешьте, монсеньор.

Узник чуть-чуть подумал, потом зачерпнул из миски и подул на ложку. Напряженно наблюдающий за ним мужчина в коже и железе с облегчением вздохнул.