Волчье время

Но битва за Заячий лог и появление в Сокате Льюберта Дарнторна, чудом выжившего при налете «Горностаев» на походный лазарет, перевернули все. С тех пор прошло чуть больше двух недель – но Ирем так и не решился написать Вальдеру о судьбе его племянника. Сначала он надеялся, что Криксу все же удалось спастись - но время шло, и надежда на то, что Крикс вернется, становилась все слабее, пока не сошла на нет. И все же Ирем до сих пор не мог заставить себя взять перо и известить Валларикса о том, что Крикс, заботу о котором тот доверил коадъютору, бесследно сгинул в лазарете под Сокатой и, почти наверняка, погиб. Ирем ни разу в жизни не раздумывал ни над одним письмом дольше пяти минут, но на сей раз слова просто отказывались складываться в предложения.

Ирему не хотелось даже думать, что почувствует Валларикс, прочитав подобное письмо. А ведь у человека в положении Валларикса не будет даже возможности предаваться скорби или просто с кем-то поделиться своим горем. Ирем слишком ярко представлял, каково будет императору. В конце концов, сам Ирем тоже продолжал заниматься своими обычными делами, разговаривать с имперскими военачальниками и старательно изображать, что он в упор не замечает вопросительных, тревожных взглядов Лара. О судьбе дан-Энрикса Линар, конечно, ничего не знал, а смелости, чтобы первым заговорить об этом с коадъютором, у него не было.

Ирем смотрел на Яррена – и понимал, что эта встреча, которую он еще совсем недавно посчитал бы редкостной удачей, не вызывает у него никаких чувств. Ну то есть – совершенно никаких. В сравнении с лежавшей у него на сердце тяжестью все это было такой ерундой, что мысль о том, чтобы заговорить с наемником, вызывала только усталость и смутное отвращение.

Те чувства, которые он испытывал последние пару недель, после беседы с Льюбертом, отдаляли его от Яррена гораздо больше, чем звание главы Ордена или чем слава первого меча империи.

Сэр Ирем отвернулся и ушел, не оборачиваясь.

В глаза ударили слепящие солнечные лучи – и коадъютор ошарашенно сморгнул.

Похоже, все эти слова о жизни, проносящейся у умирающих перед глазами, имели под собой кое-какие основания.

«Так, значит, это тоже – Истинная магия?..» – мелькнуло в голове у Ирема. Криксу, должно быть, приходилось нелегко. Не так-то просто иметь дело с силой, которая знает тебя лучше, чем ты сам... Ирему показалось, что его сознание, как нитку, протянули через его прошлое и снова выдернули в настоящее. Первое потрясение было так велико, что Ирем далеко не сразу осознал, что он по-прежнему стоит в обсерватории Саккрониса. Внизу, вокруг и прямо перед ним была Адель – не груда покореженных развалин, но, пожалуй, и не та Адель, какой она была до пробуждения Истока. Новый вид отличался от прежнего так же, как только что вымытое стекло – от того, которое не чистили с прошлого года. Столица казалась непривычно яркой, как будто сверкающей на солнце. Особняк Ральгерда Аденора утопал в розовой дымке, и лорд Ирем запоздало вспомнил, что сейчас, действительно, апрель.