Волчьи игры

Натурально, посвящать своего... хм... нового старого знакомого... в подробности свежих новостей Умфрэйд не собиралась. В газетах потом прочитает. Но раз начались такие дела, то избавиться от рилиндара тоже надо поскорей. Чем Паленая Хайнри и занялась, вернувшись в кабинет.

– Ну что, ты имя-то себе придумал? – Без лишних прелюдий ролфийка открыла свое бюро и достала чистый гербовый лист паспорта, уже подписанный рукой Е.С.О.

– Дэлшэд Эрмид. Звучит? – заявил Джэйфф и смутился.

От непривычки пользоваться чужим именем это вышло слишком пафосно, даже для любящих яркие имена и прозвания детей Шиларджи.

– Дэлшэд перевести можно как Счастливое Сердце. Такое имя приносит удачу.

– А Эрмид – это «ветер», – с ухмылкой кивнула ролфи, стряхивая чернильную каплю с пера. – Благодарю, я еще не забыла шурианский. Сними-ка мне этот волосок с перышка и лист придержи. Вот так! – Быстро заполнив недостающие строчки, она присыпала лист песком и толкнула по столу к рилиндару. – Вот деньги на дорогу. – Оттуда же, из бюро, на свет появился пухлый кошелек – со своими агентами Гончие предпочитали рассчитываться не в ассигнациях, а по старинке, монетами. – Средства на прочие расходы получишь у эрна Оринэйра, моего индарского коллеги. Я сейчас напишу ему насчет тебя.... – Тут Умфрэйд вновь одолели сомнения, и она на миг замолкла и пытливо уставилась на Элира зазеленевшими глазами. А потом, решившись, молвила: – Есть еще кое-что, но я не уверена, можно ли тебе настолько доверять.

Тайны новонареченный Дэлшэдом просто обожал. Причем всесторонне, то бишь он любил их не только хранить, но и выпытывать у других. Бывало, так увлечется добыванием очередной тайны, что потом и похоронить нечего.

– Могущественная Умфрэйд, как мне можно не доверять? – ласково мурлыкнул шуриа, одаривая ролфийку невиннейшим из взоров.

«Сейчас узнаем, – подумала она. – В крайнем случае я тебя зарежу, рилиндар».

– А вот скажи мне честно, как в старые добрые времена... – вкрадчиво, в тон ему поинтересовалась ролфи. – Ты любишь лорда Конри?

Однорукая волчица умела задавать вопросы, приходящиеся, что называется, не в бровь, а в глаз. Нельзя сказать, чтобы Джэйфф часто думал о лорде Конри. Где он и где лорд-секретарь? Но временами это имя проскальзывало в разговорах с Вилдайром, и тогда шуриа вспоминал плотно сжатые губы Грэйн и ее злой прищур. Этого хватало с лихвой.

Поэтому на вопрос эрны Хайнри он ответил предельно честно:

– Очень! И моя любовь так велика, что я бы, пожалуй, украсил его черепом изголовье кровати.

Умфрэйд не сдержала торжествующей ухмылки и радостно клацнула зубами:

– Тогда добро пожаловать в очередь, любезный кузен. До головы Рэналда Конри охотников много.

И, понизив голос, проворчала, обращаясь куда-то в сторону портрета Вилдайра Эмриса:

– Конри... Разве мы присягали Конри? Можно подумать, это первый лорд-секретарь на моем веку!

– У меня к Конри личные счеты. Ты же понимаешь, что это означает для шуриа?

– Конри – трус и, возможно, предатель, – отрезала Хайнри, подтвердив свое заявление взмахом протеза. – А ты понимаешь, что это значит для ролфи? Ну? Ты с нами?

– Я уже почти четверть века – с вами, дети Хелы. Выкладывай-ка, что хорошего есть на Конри.

– Итак, – резидентша откинулась на спинку кресла и мечтательно прищурилась, будто собиралась поведать сагу. – Знаешь эту грустную историю о его беглой жене? Элайн эрн Дагэйн леди Конри. Нажми одной рукой на во-он ту завитушку на столе, а другой дерни ручку. Там портрет. Знакомься – самая дорогая шлюха континента за последние полвека. И самая умная, к несчастью. А еще – фактический лидер «Детей Кинэйда». Хороша?

Художник был талантлив, он постарался перенести на холст черты не лица, а характера. И у него получилось – за яркими глазами, сочными губами, округлыми щеками и гладким лбом таились напор, беспринципность и честолюбие. Нос широковат, один глаз чуть выше другого – красота в несимметричности, сила в слабости. Если бы не она, то жизнь Грэйн эрн Кэдвен сложилась бы совсем иначе. Все было бы по-другому.

Джэйфф пристально вглядывался в портрет Элайн эрн Дагэйн в поисках чего-то особенного, чего-то, что сделало эту женщину перекрестком множества жизненных дорог.

– Хороша! Черная Волчица...

– Ты не первый, на кого она производит такое впечатление, поверь, – ухмыльнулась ролфийка, а потом злобно оскалилась: – Эта курва стоила нам с Оринэйром семерых достойных офицеров! Не любит она оставлять свидетелей, очень не любит. Это к ней приплыл ир-Силэйн, и в «Черный лебедь» он пошел тоже ради нее. Эх, узнать бы, почему она его убрала!

Дав волю гневу и немного посопев, эрна Хайнри продолжала: