Волчьи стрелы. Часть первая

– Безбожником тебя называют, – нерешительно начала девица, и стыдливый румянец прогнал с ее лица горемычный жар. – Молвят, что однажды во храме Божьем ты …. хмельной, нужду малую справил. Что держишь ты по городам и весям пять сотен холопок наложницами. Молвят, что, когда ты по граду идешь, мужья прячут своих жен, дабы, не приведи Господь, не положил ты на них свой глаз бесстыдный, – княжна вошла во вкус и говорила уже безо всякого стыда. Казалось, ей это даже понравилось. – Еще молвят, что в церковь ты ходишь, лишь чтобы над людом правоверным да над попами поглумиться, а сам ночью молишься идолам поганым на тайном лесном капище. А наложниц, что наскучили тебе, и деток своих незаконных в жертву Мору и Стоглаву приносишь своими руками.

Ладимир прекрасно знал, что в народе о нем ходит немало слухов, а многие из них недалеки от истины. Но на этот раз он услышал про себя много нового и не смог сдержаться. Прокатившись по бревенчатым стенам, громкий хохот гулко отлетел от тесового потолка.

– Ну, люд сеяжский, язык без костей! Ничего-то от вас не скроешь! – выпалил он сквозь смех. – Жаль только, не рассказали тебе еще, как рыцаря праденского у Ястребиного холма бил, как отечество от врага оборонил. Ну да ладно, всему свое время, скоро и об этом узнаешь.

Он успокоился, принял серьезный, почти суровый вид и перекрестился.

– Вот тебе крест, краса.... Все правда, до единого слова! Разве люд-то обманешь?

Лицо княжны вытянулось – такого ответа она явно не ожидала. Улучив момент, Ладимир нежно поцеловал Алену в губы; рука его скользнула под ее сорочицу и, опустившись на внутреннюю сторону бедра, начала плавно подниматься вверх, пока не достигла своей главной цели. Сладкие мурашки побежали по всему телу девицы, разогнав сомнения и страхи.

Глава 8. Расплата

Подъезжали к Гривнограду уже на санном ходу. Зима налетела стремительно и люто, как орда кочевников, берущая город изгоном⁵¹. Еще только начинался грудень⁵², а непроходимая снежная перина уже укрыла все вокруг. Летящие россыпи снега вихрились в свете закатного солнца золотой пылью. Слепя белыми поволоками и алмазными искрами, стройные сосны и ели вставали по обе стороны от дороги, как девицы на выданье. Очертания посада время от времени маячили за пологими холмами, покрытыми иглами леса, словно спины гигантских ежей. Но вновь город заливали вездесущие белила, стоило миновать очередной поворот.

Бедная Алена никогда не выезжала дальше сеяжских предместий. Она смертельно устала от тяжелой дороги. Шум, гам, непогода, тряска такая, что ломило все тело, смены лошадей, постои на мрачных подворьях, а иной раз – в убогой деревушке. И так целый месяц. Зато она успела лучше узнать мужа и смириться со своей долей. Девица поняла, что не так и плох этот «безбожник», и даже начала в него влюбляться. Бóльшую часть пути Ладимир гарцевал на своем вороном Благовесте. Но то и дело он садился в возок к жене, и они болтали обо всем подряд в мягком полумраке под кожаным тентом, обитым изнутри вирейским ковром.

– Каюсь, краса, хмельное и впрямь люблю, – говорил Ладимир, пожимая плечами. – Но кто же его не любит-то? Недаром гласит молва: лучше дубинное битье, чем бесхмельное питье! Хотя не так и много позволяю, как люд судачит. Да и не вредит мне, а, наоборот, думать да творить сподвигает. Вот смотри, краса, как тебе?

Он развернул желтоватый свиток, который давно держал в руке, шелестя им в ожидании лучшего момента, чтобы показать княжне. На харатье густыми чернилами было искусно выведено изображение каких-то хором с высоким каменным теремом, увенчанным пухлой бочкой и опоясанным резными гульбищами.

– Нравится?

– Да, лепо, дюже лепо. А что это?

– Это хоромы, где мы с тобой жить будем, – отвечал Ладимир с серьезным видом. – Батюшка пожаловал их мне, когда меня к тебе посватал. Но терема вот этого еще нет, его построят скоро для тебя. Смотри, я сам начертил. Как тебе, только честно?

Алена недоуменно уставилась на княжича.

– Как же так, неужто зодчих да градоделов в Гривнограде нет, раз княжич должен сам дворцы измышлять? – спросила она с удивлением.

Ладимир снисходительно покачал головой и улыбнулся.

– Полно у нас зодчих, Аленушка. И свои, и заморские есть. Вот одного из них, Орсентия из Притта, и подрядил батюшка меня наукам математическим обучать. А потом он меня и этому обучил. Теперь я уже три церквы измыслил. Скоро поедем в город, и все сама увидишь!

– Да разве же положено княжичу таким заниматься, неужто батюшка не бранит? Да и что тебе с того? Сам же сказал: зодчих хватает у вас.

– Эх, ничего-то ты не понимаешь, краса. Ведь когда сам измыслил – это же любо-дорого посмотреть – глаз радуется. Это ведь как детей творить, разве что каменных да деревянных – один краше и любимее другого.

– Никак в толк не возьму, что ты за человек, княжич, – призналась Алена. – Ведь ты, говорят, воин бесстрашный. Как же так можно: и в ратном деле преуспеть, и церкви измышлять?