Волчьи выродки

Следующий день преподнёс ещё несколько неожиданностей. С утра Жогов узнал о постановлении высшего командования, куда он отправлял рапорта о проделанной работе, что дети женщин, работавших на гитлеровцев, также «должны быть интернированы вместе со своими матерями в лагеря для определения их дальнейшей судьбы…» Что это значило в реальности, полковник знал хорошо: все они попадут в лагерные жернова, где их ожидал непосильный рабский труд и … смерть. Таким образом, цель высшего политического руководства будет более чем достигнута: они вместе с так называемыми «выродками» очистят советский народ от детей-последышей «врагов народа», которые, по их мнению, не имели права жить и называться советскими гражданами. Как будто свинцовый груз положили ему на сердце, и на какое-то время он просто вышел из «колеи»: не мог ни работать, ни как следует сосредоточиться на предстоящем деле. Он сидел в отведённом для него кабинете один и находился в каком-то туманном забытье. Анастасия Ильинична в это время находилась в камере своего нового, приёмного, сына. Она отправилась туда, чтобы обрадовать его неожиданным её решением и желанием полковника помочь ему вернуться к нормальной жизни…

Из оцепенения офицера СМЕРШа вывел появившийся в дверях кабинета Суворов. Вопросительный взгляд Жогова заставил его потоптаться на месте, затем он пропустил в кабинет того пожилого антифашиста Эриха Крамера, который помог полковнику отыскать фильтрационный пункт Майценеха, и смущённо сказал:

– Товарищ полковник… Иван Николаевич, он уже вторые сутки добивается встречи с вами. Примите старика. Он говорит, что у него к вам есть очень серьёзный разговор… Не сочтите за труд, уважьте!..

– Уважу, – ответил Жогов. – Пусть проходит и садится. Объясните ему, – попросил он Суворова. – Я, как видите, без секретаря-переводчика… Пусть подождёт немного, если никуда не торопится, она сейчас должна подойти с минуты на минуту… Спросите, чего он от меня хочет, – через мгновение добавил Жогов, увидев, какое нетерпение испытывает старик.

– Честно говоря, Иван Николаевич, я лучше понимаю, чем говорю, – откровенно признался комендант. – У меня такое произношение, что мне в пору только с пьяным немецким поваром говорить…

– Ну, хорошо, хорошо! – вяло махнул рукой полковник. – Я вас не задерживаю… Вижу, что вам некогда…

Суворов, и правда, торопившийся в расположение комендантского гарнизона, покинул кабинет, и полковник остался наедине со стариком. Вид у немца был решительный, чем он вызвал у него искренний интерес, и на какое-то время Жогов забыл о терзавшей его мысль печальной новости. Через минуту после ухода Суворова вернулась Сашко, и они сразу приступили к разговору с Эрихом Крамером. То, что услышал он от немца, потрясло его не меньше, чем утренняя новость об интернировании бывших военнопленных детей, приравненных к статье «выродков», в российские просторы ГУЛАГа. Оказывается, в особый отдел гарнизона и в прокуратуру военного трибунала пришло распоряжение, что и немецких подростков «гитлерюгенда», особо «отличившихся» подрывной деятельностью после подписания договора о безоговорочной капитуляции, направить в спецлагеря для военнопленных немцев, расположенных на территориях советских республик.

– Я вас очень прошу, помогите! – задыхался от возбуждения Эрих Крамер, – У меня, кроме этих двух племянников-недотёп, больше никого нету!.. Ни единого родственника! Сын попал в плен на восточном фронте под Сталинградом… Жена и дочь попали под бомбёжки!.. Остальные родственники погибли так же… похоронены под руинами собственных домов!.. – запинаясь, говорил скороговоркой немец так, что секретарь не успевала за ним переводить.

– И что я могу сделать? – удивился Жогов напористости старика. – И с чего, собственно говоря, вы взяли, что я смогу помочь вам?!

– Я уже слышал от работников комендантского гарнизона и фильтрационного пункта, что вы очень порядочный человек! Об этом все говорят! Вы защищаете заключённых фильтрационного отдела!.. – просто и без тени смущения высказал старик.

– Очень лестно слышать такое про себя, – полковник улыбнулся и встретился взглядом с Анастасией Ильиничной. – Ну, а что вы на это скажете?

Она пожала плечами, и на её губах тоже появилась улыбка.

– По-моему, слухи о вас вполне справедливы, – спокойно сказала Сашко.

– Ну, и чем же я могу вам помочь, господин Крамер? – снова обратился Жогов к немцу.

– Сделайте так, чтобы моих племянников оставили здесь и не отправляли…

– Вопросами по отправке я не занимаюсь, – перебил его Жогов. – Этим занимаются «Особый отдел» и комендант гарнизона.

– Я знаю! – взволнованно выдохнул Крамер. – Сейчас комендант составляет списки, и я видел… там больше трёхсот подростков!.. Все говорят, что вы из какого-то другого «Особого отдела», что все вас здесь боятся… и комендант тоже! Вы только прикажите…

– Это распоряжение поступило от вышестоящего начальства, – отчеканил своим железным голосом Жогов. – И отменить его я не в силах!

У немца из груди вырвался судорожный выдох, и он обмяк.