Волчья дорога (СИ)

— Да я не о том. Мама Роза, она ведь хитрющая была. Ой, хитрющая и осторожная. Прям как я. А взяли просто, как дурачка — вербовщики. Нечисто тут. Я с этим Флашвольфом в городе переглянулся — мясорубка он ходячая, просто. Тупая к тому же, где ему мамы Розы супротив.

— Значит, не настолько туп, как вам показался.

— Может быть. Но и остальные, кто попался... — тут сержант перечислил ещё с полдюжины кличек и имён. Похоже, майстер Флашвольф ненароком оказал городу немалую услугу, разом спалив весь городской криминал… — вот кривой Хьюго, к примеру. Ой, жук был. Всех его лёжек даже я не знал...

— Вам можно не знать, сержант. Вы же не местный.

— Так и этот хмырь, герр капитан, дознаватель который — он же тоже не местный. Вот такая, герр Капитан, закавыка тут получается.

Сержант почесал бороду, задумчиво глядя на алеющее рассветное небо. Сверкнули кресты в вышине. Потом — холодный серебристый отблеск внизу, у ворот. Стук копыт. Одинокий всадник.

— Смотрите, герр капитан. Это же Флашвольф. Куда это он намылился, вот интересно?

— Похоже, уезжает из города. Ладно, сержант, нам проблем меньше.

«Серебряный» проехал шагом мимо них, не удостоив взглядом спящие казармы.

3-12

кривые пути

На следующий день Анна проснулась поздно. Накануне забегалась, устала так, что проспала команду «подъём». И плевать, что под окном ее исполняли оглушительной дробью на двух барабанах. Умылась, оделась, долго расчёсывалась. Дурацкие рыжие кудри за марш свалялись не пойми во что, привести их в порядок было теперь морокой. Гребень методично ходил в руках, солнечные зайчики игриво прыгали по комнате. День за окном выдался солнечный, ясный. А мысли в голове были темны. Вчерашнее никак не шло из памяти. Что это было? Из всего, что говорили чёрный священник и Рейнеке, в памяти застряла пара слов: «dones mors nos separate». Слова звучали непонятно, торжественно и как-то зловеще, как чёрное заклинание. Знать бы ещё, что это за язык? "Латынь, наверное", — думала Анна, распутывая непослушные рыжие пряди. Старенький гребень с треском сломался в руках. «Ой, — сказала сама себе Анна, — как же теперь». Он, конечно, был совсем древний, потёртый, половина зубчиков отломана, но единственный. И тот у Магды одолжен под честное слово. Что же делать теперь... Анна машинально выглянула в окно. На плацу под окном неторопливо крутилась ротная суета. А потом ей на глаза Рейнеке-юнкер попался. Парень шёл куда-то, лохматый, взъерошенный и злой. И перепачкаться уже весь успел, хоть день и только начинается.

— Кстати, вот у него и спрошу, — подумала Анна, прикрывая накидкой упрямые волосы. Рейнеке встретился ей почти сразу — в коридоре у лестницы.

— Здравствуй, — кивнула она. Вид у парня усталый и дерганный какой-то.

— Привет, — ответил он так, что Анне совсем расхотелось приставать к нему с вопросами. Загонял капитан, бедолагу, вконец, а еще только утро.

А Рейнеке-юнкер забегался даже с ночи, не с утра. Парень честно пытался предупредить всех, подержать в тайне вчерашнее. Выслушав с пяток кривых согласий и посмотрев на десяток похабных гримас понял, что делает глупость и пошёл к сержанту. Старый ветеран встретил его весёлой улыбкой и набившим оскомину глупым вопросом

— Как прошла ночь?

— Без происшествий, — угрюмо ответил юнкер, вспомнил, что не огрызаться сюда пришёл и кратко изложил просьбу. Сержант выслушал, сдвинул со лба широкую шляпу и честно спросил парня, а не дурак ли он.

«Правду говорить легко и приятно» — подумал Рейнеке и выдал предписанный уставом ответ:

— Так точно!

Сержант засмеялся. Юнкер оскалился было — но старый вояка, когда хотел, смеялся так добродушно, что зарычать не получилось. А ветеран махнул рукой, пробормотал под нос что-то типа «эх, молодость» и пошёл орлов инструктировать.

Так что, когда Анна проснулась и вышла во двор — все в роте уже знали о некоторых важных изменениях в понятии «военная тайна», вступивших в силу с сегодняшнего утра. Рейнеке угрюмо молчал, Магда ругалась и спрашивала — какого черта ее на старости лет хуренвайбелем назначили и будут ли за это все доплачивать. Анна испугалась было, потом вспомнила, что на армейском кривом языке "hurenweibel" — это просто начальник обоза (хотя дословный перевод — "мастер шлюх") Попробовала было пристать к ней. И нарвалась сходу на встречный вопрос — а чем Анна роту кормить собирается? Обед скоро, на кухне бардак, печи остыли, а мужики скоро сами Анну сожрут, если их не покормить вовремя. Анна попробовала было возмутиться, потом вспомнила сержантскую присказку про «нет ничего более постоянного, чем временное назначение» и пошла на кухню. Тем более, Магда права, обед скоро и кормить роту чем-то надо. Да и после вчерашнего, по накатанной, работа проще пошла. И штрафные добровольцы веселее ловились, и огонь сразу развели, и девки мобилизованные слинять больше не пытались. Даже драк разнимать не пришлось. Почти.