Волчья кровь

Вахид погладил женщину по щеке, как собаку, чуть похлопывая, потом скользнул тремя пальцами ей в рот и очень быстро ими задвигал, так, что она начала давиться, широко распахивая глаза и при этом раболепно стараясь их сосать. Мужчина удерживал ленту на затылке, а женщина извивалась и закатывала глаза. Наверное, я застонала, наверное, я как-то себя обнаружила, потому что он резко вскинул голову и посмотрел прямо на меня. От ужаса я чуть не закричала, но увидев в его глазах дикий триумф и возбуждение, застыла на месте. А между ног дико запульсировало. Я смотрела то ему в лицо, то на хаотично двигающиеся во рту рыжей наложницы пальцы. Взгляд хищника пронизывал меня насквозь, он чуть прищурился, словно врезаясь в мою кожу острыми лезвиями своей дьявольской харизмы, своего великолепия и огненной звериной сексуальности. А меня словно парализовало, я не могла даже закричать. Мне кажется, мое собственное сердце бьется у меня в горле и… я… я бы хотела так же иступлено сосать его пальцы. Божеее. Я хочу их у себя во рту. Хочу впиваться в них, всасываться, хочу кусать их и чувствовать, как кольца царапают мои губы, пусть даже раздерут их в кровь. Божееее, я просто невыносимо его хочу и от этого чувствую себя жалкой и обессиленной. Эта похоть причиняет мне боль.

Скользнул по ее подбородку мокрыми пальцами, спустился к груди и резко выкрутил оба соска. Женщина вдруг закричала и забилась в конвульсиях, а я… я, кажется, вместе с ней. Между ног стало горячо, набухло, задергалось в нагнетании. Я хочу…хочу кончать, как и она, от его прикосновения к своим соскам. Я бы, наверное, кончила даже, если бы он просто коснулся моей кожи.

Все это время император смотрел мне в глаза, прямо зрачками в зрачки, так, что я не могла даже выдохнуть. Пока вдруг не отпустил…я физически ощутила, как его взгляд ослабил хватку.

Бежааать. Бежать от него как можно дальше. От него с ней.

Потому что мне никогда в жизни не оказаться на ее месте. Я жалкая, я такая жалкая. Он никогда в жизни так ко мне не прикоснется.

Забежала в комнату, бросилась на постель, быстро, лихорадочно просовывая руку под юбку, за полоску трусиков туда, где жжет, туда, где так больно. Несколько трущих движений, и теперь уже я задыхаюсь, впиваясь зубами в покрывало, меня пронизало чем-то острым, чем-то адски невероятно болезненно-сладко-унизительно-гадким. И я дергаюсь от оргазма. Такого жалкого…. С привкусом бессильного непотребства. Какая же я отвратительная…если кто-то узнает, меня за это страшно накажут.

– Сегодня вечером новенькие будут танцевать перед ним.

Рука с лейкой дрогнула, и немного воды пролилось на подставку для цветов.

– Новенькие? Разве привозили новеньких?

– Архбаа отобрала пятерых, считает, повелителю нужна новая наложница, шепчутся, что с Гульнарой он давно не спит.

– Тшшшш. Тихо. За это могут и язык отрезать.

– Не отрежут… я одна из тех, кто будет сегодня танцевать для императора. Меня выбрали. Это надо было видеть, как ОНА сама лично осматривала девочек. И поманила меня пальцем. У меня сердце в пятки ушло. Архбаа самая сильная и могущественная женщина в этом доме.

– Тыыы? Тебя выбрали?

Одна из наложниц, блондинка, смотрела на вторую, шатенку, с явным презрением, а я поливала цветы на подоконнике и прислушивалась к их голосам. Теперь моя спальня находилась очень близко к покоям наложниц императора, и я видела их каждый день…каждый день наблюдала, как они гуляют в саду, как рассматривают новые вещи, привезенные им из города, и разбирают подарки. Их явно балуют, и на ужин они едят вкусный десерт из орехов, фруктов и шоколада. Но мне грех жаловаться, и меня теперь хорошо кормят, за этим следит лично моя новая хозяйка. С тех пор как я попала к Айше, я ем по-королевски, подозреваю, что меня кормят именно с ее стола.

Правда, я не видела ее уже несколько дней…После того приступа меня не звали в ее комнату.

– Что в тебе особенного? Почему ты, а не я? Подлизывалась к Архбаа? Лезла, да? Небось в уши заливала, сучка!

– Сама ты сука, Рамандж, меня выбрали, потому что я молодая и красивая.

– Я старше тебя на год.

– Год – это целая вечность в этом дворце, тебе ли не знать, что можно не дожить и до двадцати, и каждый день, как столетие. Скольких похоронили на кладбище за холмом…или отправили в столовую.

Шатенка повела плечами и пошла в сторону своей комнаты, а блондинка злобно вышвырнула яблоко. Потом зыркнула на меня.

– Что вытаращилась? Тебе не говорили на наложниц не пялиться?

Опустила глаза и присела слегка, приветствуя блондинку и содрогаясь всем телом…вспоминая, что именно она извивалась, тогда лежа на столе перед НИМ. И у меня вдруг все взорвалось внутри, перевернулось, затрепетало. Какой-то адский голос протеста, что-то дьявольское, неподвластное мне. Я… я хочу быть как они. Я хочу стать его наложницей. Не хочу быть жалкой эскамой.