Волчья кровь

Вернулась к себе в комнату… я тоже умею танцевать. Умею так, как вряд ли умеет кто-то из них. Ведь я с детства ходила на танцы. Мама вкладывала душу в меня, мамочка моя так хотела, чтобы я научилась танцевать, музыке, пению. И мне нравилось двигаться, нравилось захваченной музыкой нестись по танцполу и кружиться, вертеться, извиваться, нравилось одновременно петь, испытывая возможности дыхания. Музыка захватывала все мое существо, уносила в другие миры.

«– Моя талантливая девочка, талантливый человек талантлив во всем…И пение, и музыка, и танцы. Есть что-то, где ты не была бы лучше всех?

– Я никогда не стану такой доброй и ласковой, как ты, мама»

И слезы на глазах при мысли о ней, при мысли о моей доброй и нежной мамочке, которая никогда даже голос на меня не повысила.

Остановилась перед зеркалом, долго смотрела на себя, на свое отражение, на то, как по щекам катятся слезы, вытерла из тыльной стороной ладони. Сегодня я тоже буду танцевать. Сегодня он либо заметит меня, либо убьет.

Я пробралась на носочках к комнатам наложниц, пока они все ушли на ужин, можно было проникнуть в одну из их спален. Это был не просто риск…это было нечто запредельное. Я рисковала тем, что мне могли отрубить руки…ведь я собиралась украсть одежду у одной из наложниц, чтобы в ней предстать перед императором.

Это была комната той самой шатенки, и на ее кресле красовался костюм для вечернего выступления. В восточном стиле. Шаровары, короткий топ и блестящая полоска ткани, скрывающая нижнюю часть лица. Я схватила одежду…потом прислушалась к тому, как бежит вода в ванной. Моется перед тем, как предстать перед императором. Я придвинула к двери тумбочку и подперла ею ручку, так, чтобы та не могла выйти из ванной комнаты. А сильнейшая звукоизоляция этого дома сделает так, что крики наложницы никто не услышит. До поры до времени, конечно, и что меня за это ждет – неизвестно никому….

Я заперла комнату на ключ, а ключ выбросила в окно. Сердце гулко и тревожно бьется прямо в горле, и понимание, что сейчас я, скорее всего, подписала себе смертный приговор, сводит с ума и заставляет адреналин кипеть в венах. Но я бы никогда не пожалела о том, что сделала. И повторила бы снова. Потому что умереть в этом доме можно в любую секунду. И пусть мои секунды пройдут не зря, а в борьбе. Пусть мои секунды станут такими же насыщенными, как у некоторых года.

Серебристые полупрозрачные шаровары с широким поясом, унизанным блестками и камешками, прикрывали бедра и уходящими вниз нитями с блестящим бисером. Топ поддерживает грудь и едва сходится под ней застежкой в виде драгоценного камня, живот и спина полностью открыты. Я распустила волосы, и они рассыпались до середины бедер крутыми кольцами, а на низ лица надела полоску украшенной камнями ткани, теперь были видны только мои глаза.

Сегодня я, наверное, умру…но не умру на коленях. Не умру жалкой и бесхребетной молью. Я хочу быть мотыльком и полететь на его испепеляющий огонь.

Наложницы должны собраться у большой лестницы, и их в огромную залу поведет Раммар. Поверенная самой Архбаа. Я стала последней и молила Бога, чтобы никто не понял, что я не та, за кого себя выдаю.

– Смотреть в пол. Входить по одной. Исполнить танец, если император машет рукой, то пошла прочь. Если захочет досмотреть танец до конца, он откинется в кресле и будет смотреть…Не сметь остаться после взмаха руки. Сразу влево. Вас уведут из залы. Останется только та, которую не прогонит император, или никто. А может, и две…три. Смотреть на меня. Я покажу, когда идти…

Мое сердце еще никогда настолько не выпрыгивало из груди, как в этот день, оно буквально дергалось от предвкушения, от понимания, что просто снова увижу ЕГО, что смогу посмотреть в его невероятные зеленые глаза. Может быть, ради этого и стоило умереть.

– Тарин, пошла…

Махнула первой наложнице, и она на носочках вплыла в залу под музыку, очень изящно и нежно, сложив руки. Я медленно выдохнула, и сердце будто обрывается, словно бьется в самом горле.

Из-за полупрозрачной шторы мне видна зала, где стоят слуги и сидит в кресле Вахид. На нем белая рубашка с распахнутым воротом, в котором виднеется массивная цепочка с каким-то кулоном. У него в руке бокал, ноги раздвинуты и вытянуты вперед.

Едва девушка делает первые па, он пренебрежительно машет рукой с перстнями на длинных пальцах, и она со слезами на глазах отходит в сторону. Если он так же махнет мне, я, наверное, умру.

Следом идет вторая…потом третья, и страх уже колотится в висках вместе с диким адреналином, вместе с пониманием, что сейчас я ступлю босыми ногами на сами лезвия и должна буду на них отплясать свой первый и, возможно, последний танец со смертью…Потому что ОН узнает меня и…прикажет оторвать мне голову за это своеволие.

Четвертая.

Музыка звучит восточная, красивая, такая нежная и в то же время горячая и страстная, у меня от нее кружится голова, и я готова упасть в обморок. Танцевать для него…перед ним, впервые не в роли жалкой эскамы.

– Пошла…