Волчья мельница

Откуда отцу Жаку было знать, что несчастной казалось, будто она снова с Фредериком, и он, жестокий, как и в самые интимные моменты, отталкивает ее, швыряет на плиточный пол конюшни. Скалясь, с безумным взглядом, начинает ее бить, пинать ногами в живот, в спину, в грудь. Она от страха молчит, думает, что иначе он ее убьет. Это из-за него замер плод…

Катрин содрогнулась, бессильно рухнула на постель. Кюре, которого священный сан обязывал терпеть зловоние, исходившее от этого юного тела, стал молиться. Он закрыл ей глаза. Встревоженная тишиной, вошла мать.

– Бедное мое дитя! – запричитала она. – Да упокоит Господь ее душу!

Раймонда задержалась на пороге. Девочка смотрела на сестру и не хотела верить.

– Не стоит сюда входить, дитя мое! – мягко сказал ей кюре. – Сбегай лучше за Фолле. Да поспеши!

* * *

Эдуар Жиро недавно уехал, не забыв кивнуть в знак прощания. Клер невольно залюбовалась размеренной рысью жеребца, с легкостью несшего на себе такого грузного всадника.

– Знаешь, Бертий, если б я и вышла за Фредерика, одно удовольствие у меня точно было бы: прекрасные, породистые лошади. Хотя с меня и Рокетты хватит!

– Лучше сходи и расспроси отца, – тихо отозвалась кузина. – Что-то мне подсказывает, их разговор касался тебя.

Клер с любопытством посмотрела на дверь в общую комнату. Отец все еще был там.

– Ты права, пойду!

Лицо у хозяина бумажной мельницы было печальное. Он так и остался сидеть за столом, сцепив руки перед собой.

– Папа, что-то случилось?

Он посмотрел на нее невидящим взглядом, тяжело вздохнул.

– А, это ты, моя Клеретт! Да хранит нас Господь… Я не чувствую в себе сил бороться с тем, что нас ждет.

Никогда еще Клер не видела отца таким потерянным. Взволнованная, девушка обняла его.

– Скажи, что происходит, пап! Если мсье Жиро приезжал просить моей руки для сына, не стоит огорчаться: я откажу! Мы не в Средневековье, мое мнение тоже что-то значит.

Колен Руа горько улыбнулся, погладил ее по щеке.

– Дела у нас идут не лучшим образом, и я устал. Спина болит… Но ты не волнуйся, Клер. Честно сказать, если б ты даже и хотела замуж за этого парня, я бы воспротивился. Фредерик Жиро тебя не заслуживает.

Успокоившись хотя бы на предмет помолвки, Клер вздохнула свободнее. И вздрогнула, услышав чей-то пронзительный, горестный крик. Во дворе детский голос звал:

– Фолле! Фолле!

– Господи, это Раймонда! – выдохнула Клер. – Случилось несчастье.

Колен вскочил, опрокинув лавку, и они вместе выбежали на улицу. Девочка стояла неподвижно, на ярком солнце. В его лучах отчаяние на ее маленьком личике казалось еще более страшным.

– Фолле, скорее! Катрин умерла!

Молодой рабочий показался в дверях. Его позвали те, кто работал ближе, в сушильне. На его рабочем месте было очень шумно, и услышать, что происходит на улице, Фолле просто не мог.

– Раймонда! – крикнул он.

Бертий, бледная от ужаса, наблюдала за происходящим. Судорожно сжатые пальцы, которыми она вцепилась в подлокотники, дрожали от бессильного гнева. Ну почему она не может подбежать к девочке, чтобы ее утешить, как Клер? Кузина присела, чтобы расцеловать ребенка в заплаканные щеки. Фолле в это время спешно снимал передник и сабо. Бледный как полотно, он всхлипывал и крестился.

– Вот я и вдовец, а ведь мы только поженились! – бормотал он. – Беда на мою голову…

– Бедный мальчик! Даю тебе три выходных дня, – объявил расчувствовавшийся бумажных дел мастер.

Фолле поблагодарил его и почти бегом направился к деревне. Раймонда высвободилась из объятий Клер и побежала за ним.

Стоя у окна, Ортанс все видела и слышала. Она дрожала, обхватив ладонями выпирающий живот. Катрин потеряла ребенка… Выкидыш, и со страшным исходом. Два дня назад молочница рассказала, как мучилась бедная девушка и какие зловонные, страшные у нее выделения. Ортанс ужасно испугалась. Ей стало чудиться, что живот напрягается и что ломит поясницу. Медленно она дошла до кровати, откинула шерстяное одеяло.

– Я чувствую, что ношу сына! – пробормотала беременная. – И я рожу его живым, здоровым! Он станет хозяином всего после своего отца!

Ортанс Руа легла и укрылась, хотя в комнате было тепло. Она решила следующие четыре месяца не вставать с кровати. Сохранить бесценное дитя любой ценой! Она нуждается в отдыхе, как можно больше и чаще…

Не застав мать в кухне, Клер удивилась и побежала наверх. Она все еще плакала, не принимая душой смерть Катрин и сочувствуя горю Раймонды и Фолле. То, что Ортанс в кровати, ее встревожило.

– Мамочка, ты заболела? Мамочка!

– Ничего страшного, Клер. Легкая слабость… Лучше мне побыть у себя.

– Мама, Катрин умерла!

– Знаю, дитя мое. От всего сердца соболезную ее родителям. И ведь только вышла замуж!

Клер уловила в тоне матери, обычно таком сухом, необычную кротость, и по ее глазам поняла, что та на грани паники. В порыве нежности она упала на колени, прижалась лбом к материнскому плечу.

– Ну что ты, моя хорошая, что ты… – прошептала Ортанс, неловко поглаживая ее по волосам. – Я очень рада, что ты у меня есть, Клер! Я часто бываю строга с тобой, не спорь, но я всегда тебя любила, и я горжусь тобой.