Волчья мельница

Малыш успокоился и даже слегка улыбнулся. Он очень похорошел: щечки стали пухлее и нос уже не казался таким крупным. Клер взяла его из кроватки и подняла на вытянутых руках. Мальчик, довольный, что-то залепетал.

— Смотрите все, вот будущий бумажных дел мастер из долины О-Клер! Матье Руа, самый красивый ребенок в наших краях!

Бертий вздохнула. Толкая колеса ладошками, она подъехала поближе. Каждое утро новоиспеченная мадам Данкур откладывала разговор с Клер, который рано или поздно должен был состояться. Гийом уже начал терять терпение. И вот она наконец решилась:

— Клер, милая, прости меня! Я мало знала Жана и изображать горе не буду. Выйдя за Фредерика, ты станешь богатой и тем самым поможешь нам всем…

Молодая калека запнулась. Ее лилейно-белое лицо стало красным, что случалось крайне редко.

— Как это понимать? — спросила Клер, усаживаясь возле кухонной плиты, чтобы дать Матье молока.

— Я все думала, как тебе сказать, — продолжала Бертий. — Когда у тебя случилось горе — Жан погиб, я решила еще немножко подождать. Это семейные дела, я в них ничего не понимаю, но только Гийом разорен! Ну вот, теперь ты знаешь! На эту поездку он потратил состояние, мы останавливались в лучших гостиницах. И мой гардероб — ты сама видела, какая это роскошь…

Клер кивнула. Она даже не переменилась в лице. Кузина продолжала, быстро-быстро:

— Чтобы собрать нужную сумму, Гийом продал дом на улице Эвеше, половина которого принадлежала его старшему брату. Теперь тот требует свою долю… О, все так сложно! Дом этот, кажется, был заложен — целая куча проблем… Нам пришлось приехать жить сюда, а ведь я так мечтала обосноваться в городе! Нужно, чтобы первое время дядя Колен платил Гийому жалованье. Не могу объяснить тебе всех его затруднений, но мой муж рискует попасть под суд, потому что брат поклялся стереть его в порошок. Нам нужны деньги, много денег!

— Так вы вернулись, потому что остались без гроша? — Клер была поражена. — Если бы твой муж должным образом вел свои дела, ты жила бы теперь в богатом квартале Ангулема и думать забыла бы обо мне! Браво! Несчастья сыплются на мою голову, но это — это уже слишком! Неужели ты вообразила, что я отдамся Фредерику, чтобы спасти твоего Данкура? Бедная Бертий, не тешь себя иллюзиями. Никогда, слышишь? Никогда! У вас есть крыша над головой и пропитание, это уже хорошо. Пусть Гийом сам разбирается со своими родственниками-акулами!

Вошел Колен, предварительно постучав своими грубыми рабочими башмаками о каменный порог, чтобы сбить с подошв налипшие снег и грязь. Девушки моментально умолкли.

Бумажных дел мастер поднял крышку над огромной кастрюлей, выпуская дрожащий дымок. Запахло тушеным мясом.

— Клер, обед готов? Парни проголодались. Еще бы, такой холод!

В кухню вернулась Этьенетта. Начиная с этой осени, уже она подавала работникам мельницы обед. Из кладовой она принесла бочонок вина и круглую буханку хлеба.

— Мсье Руа, все готово! Бочонок тяжеленный…

Клер с жалостью посмотрела на девушку, худую и плохо одетую, сколько бы своих вещей она ей ни отдавала. Живот у нее действительно выпирал. Колен взял из рук служанки вино.

— Беги по своим делам, Тьенетта! — сказал он. — Для тебя это слишком тяжело, лучше я схожу дважды. И кастрюлю сам отнесу!

Прежде бумажных дел мастер никогда не задавался вопросом, тяжела ли поклажа Этьенетты. У Клер возникла страшная догадка. Она опустила голову, притворяясь, что любуется малышом, чтобы не видеть ни странного выражения на лице отца, ни ответной гримасы служанки.

«Только не это! — с возмущением думала она. — Я этого не вынесу!»

* * *

Клер стучала зубами от холода. Поленьев в печку она положила сколько следовало, но из-под двери и от потолка все равно веяло стужей. Она пожалела, что не захватила из кухни горячий кирпич — из тех, которые всегда лежали в кухонной печи как раз для этих целей. Тягостные мысли не давали ей заснуть. Признание Бертий, мучительные сомнения по поводу связи отца со служанкой — все это на фоне гибели Жана… На этом горшем из несчастий, как на плодородной почве, прижились ростки отчаяния, грозившие со временем вырасти и ее задушить.

— Я не смогу одна со всем этим справиться! — жалобно прошептала она. — Я тоже хочу умереть!

Много раз Клер думала о самоубийстве. Католическое воспитание и чувство долга удерживали ее от этого соблазна. И все же, каждый раз выходя со двора, Клер шла к каменному парапету над тем местом, где река превращалась в маленький водопад. Серебристые потоки сбегали вниз, к обломкам каменной породы, чтобы затем затеряться под арочным мостиком. Рабочие называли это место «дыра». Неподалеку узкая лестница спускалась к трем лопастным мельничным колесам. Тут же располагалось что-то вроде маленькой илистой отмели.

«Как бы мне хотелось броситься с парапета вниз! — говорила себе Клер, перегибаясь через перила. — Сломала бы шею или размозжила себе голову… Зато не вспоминала бы больше Жана или даже встретилась бы с ним на небесах. И навсегда избавилась бы от этой боли!»