Волчья песнь

Джо гулял где-то в лесу. Поскольку Альфа должен постоянно поддерживать связь со своей территорией. Я предложил пойти с ним, но он лишь покачал головой.

— Все будет хорошо, Окс, — заверил Джо, а затем скрылся за деревьями.

Так что в доме остались только мы с Элизабет. Салат, который я перемешивал в большущей пластиковой миске, был уже готов. Она не дала мне другого задания. Поэтому я ждал. Это казалось правильным.

В конце концов, Элизабет перестала танцевать под песню, которую слышала только она.

И обратилась ко мне:

— Окс.

— Да?

— Здорово, правда?

— Да, — но затем я все же уточнил. — Что именно?

Элизабет улыбнулась, не отрывая взгляда от картофельного салата, который помешивала.

— Это. Мы. Ты и я. Все они.

Да, это было здорово. Я ей так и сказал.

— Я даже подумать не могла.

— О чем?

— Что у нас снова все это может быть.

— Мне этого хотелось, — ответил я. — Хотелось, чтобы у вас все это было снова. После случившегося.

— Я понимаю, — кивнула она. — Но ты не мог. Во всяком случае, не сразу.

— Не знаю, — пожал я плечами, стараясь сохранять невозмутимость.

Элизабет глянула на меня.

— Так и было, — сказала она. — Я тебя знаю.

И она была права. Элизабет знала меня очень хорошо. Если бы я был уверен, что мое сердце выдержит, то называл бы ее «мама». Но сердце — забавная штука; оно сильно бьется в груди, и все же может разбиться при малейшем давлении.

Тем не менее, Элизабет слышала все, что я не мог произнести вслух. Отчасти из-за нитей, связующих нас. Но в основном потому, что она была Элизабет Беннет. Она это просто знала.

— Ему нужно было вернуться домой. Ко мне. К нам. Но больше всего, думаю, к тебе.

— Он скучал по всем нам одинаково, — заметил я.

Она закатила глаза, что делала крайне редко, поэтому всякий раз, когда это происходило, я не мог не улыбнуться в ответ.

— Ну разумеется, — произнесла Элизабет. — Это я знаю. Мне это прекрасно известно. Но вернулся он к тебе, Окснард. Даже если ты в это не веришь. Даже если ты этого не понимаешь. Джо вернулся сюда к тебе.

Она внимательно посмотрела на меня, словно бросая мне вызов, вынуждая возразить ей.

— Ладно, — сказал я. — Да. Возможно.

— Ты перестал ощущать себя не в своей шкуре с тех пор, как он вернулся, — фыркнула она. — Ты и раньше был Альфой. Но теперь все иначе.

— Правда?

— Ты ведь и сам это знаешь. А вот Джо. Он… — Элизабет вздохнула и отвернулась. — Когда-то, очень давно, монстр отнял у меня моего сына. Я всегда говорила Джо, что ему нечего бояться. Что я не позволю никому и ничему причинить ему боль. Но я лгала, потому что боли ему причинили много. Действительно много. И причиняли снова и снова в течение многих недель. Я слышала, как он кричал и плакал, когда… когда этот монстр звонил нам. Я слышала, как Джо звал меня. Мне хотелось… — замолчав, Элизабет покачала головой.

— Не нужно этого делать, — хрипло произнес я.

Ее глаза вспыхнули оранжевым огнем, когда она вновь посмотрела на меня.

— Нет, нужно, — отрезала она. — Нужно. Потому что ты не видишь собственных заслуг. До сих пор. После стольких лет. Мы отыскали его, Окс. Мы нашли Джо, но он был сломлен. Он был слаб, истощен и сломлен. Он вздрагивал от любого звука и шороха. И думаю, даже не сразу понял, кто мы такие. А когда узнал нас, когда он нас вспомнил, Джо весь съежился, потому что этот… этот человек, этот ужасный человек внушил ему, что мы его не любим, что мы никогда его не хотели, что он вообще не должен был стать Альфой. Никогда.

Элизабет вцепилась в столешницу, выпустив когти.

— И я впала в отчаяние, — продолжала она, — из-за него. Потому что понятия не имела, что делать. Я любила его сильнее всех на свете. И думала, что, возможно, одного этого хватит… Чтобы вернуть его. Чтобы снова собрать его по кусочкам. Но этого оказалось недостаточно. Ричарду Коллинзу потребовалось всего несколько недель, чтобы уничтожить маленького мальчика, которого я знала. От него осталась лишь оболочка, понимаешь? Пустая оболочка, и я не знала, как это исправить. А потом, Окс. О, а потом появился ты.

Элизабет уже плакала, и я понятия не имел, как мы до этого дошли. Я знал, что другие волки тоже ее слышат, тем не менее они не врывались в дверь. Они ждали. Чего именно, мне было неведомо.

— Появился ты, — повторила она. — Он привел тебя домой, словно находку, обнаруженную в лесу. И я помню выражение твоего лица в тот первый день. Ты так нервничал. Казался таким милым и застенчивым. Ты не понимал, что происходит. Да и не мог этого понять. Но я понимала, Окс. И Томас. Потому что Джо заговорил. Он заговорил с тобой. Он сделал свой выбор, даже если не осознавал, что это значит. Ты был его, Окс. Уже тогда. А он был твоим.

Я не мог говорить. У меня не осталось слов. Потому что я впервые видел, как она плачет. Даже после смерти Томаса Элизабет горевала как волчица. Ее слезы застали меня врасплох, и я не знал, как с этим справиться. Не помогало и то, что слова, сказанные ею, с такой силой врезались мне в грудь, что я с трудом мог дышать.