Волчья песнь

Между этими двумя домами существовала некая линия, связь, нить, более прочная, чем я когда-либо мог представить, которая связывала их. Они не были разделены. Они были одним целым. И являлись таковым уже очень долгое время.

Дальше, я должен был двигаться дальше.

Меня тянуло.

Я толкнулся вперед.

Через траву. Через деревья.

Я слышал каждую птицу.

Каждого оленя.

Слышал, как опоссумы прятались в кустах.

А полевки под землей.

Белки взбирались по стволу дерева.

Среди гор затерялся городок.

В нем жили люди.

Я не чувствовал их так же, как свою стаю.

Но знал о них.

Словно находясь снаружи, едва заглядывать внутрь.

Не покидало ощущение их присутствия.

Моя стая казалась ярким маяком во тьме.

Жители Грин-Крика напоминали тусклые звезды на краю космоса.

Но они были.

Я толкнулся дальше.

Меня потянуло.

Стая зашевелилась вокруг меня, сердцебиения синхронизировались одно за другим, как у людей, так и у волков.

Элизабет вздохнула.

Посреди леса была поляна.

С привкусом молнии и магии.

Когтей и клыков.

А посреди этой поляны сидел мужчина, который когда-то был мальчиком.

Мальчиком, которого я любил.

Потом в город явился монстр, замышляя убийство, и проделал зияющую дыру в наших головах и сердцах.

Мальчик погнался за монстром с жаждой мести в кроваво-красных глазах.

Теперь монстра не стало.

Как и мальчика тоже. Потому что его место занял мужчина.

И вот куда меня тянуло, вот куда я толкнулся, потому что под кожей все гудело, словно задвигался зверь, желающий вырваться из меня наружу.

Жители Грин-Крика были тусклыми звездами.

Стая вокруг меня была светом во тьме.

А этот мальчик, этот мужчина был солнцем, ярким и всепоглощающим.

Зверь во мне взревел, требуя освобождения.

— Иди, — прошептала Элизабет Беннет.

И я пошел.

* * *

Я выскочил за дверь и упал в траву, когда это произошло.

Во всем теле вспыхнула сильнейшая боль, боль, которую я никогда прежде не испытывал. Мышцы напряглись, когда, едва сойдя с крыльца, я рухнул на четвереньки. Не в силах даже сделать вдох. Все вокруг казалось слишком громким. Сердцебиение. Лес. Грин-Крик. Они все взывали ко мне, они кричали: «ОксОксОкс», и я открыл рот, чтобы закричать в ответ, но звук, вырвавшийся у меня, оказался низким и гортанным рычанием, которое не смог бы издать ни один человек.

Кости начали трескаться и ломаться, кусочки переставлялись сами собой. На коже проступила шерсть, и была она черной, как самая глубокая ночь, а я не мог остановить это, не мог бороться с этим.

Когти выскочили из-под ногтей, напряжение было огромным.

На краткий миг, краешком человеческого сознания я понял, что происходит, но этого не могло быть, это было просто невозможно, ведь я умер, рука Ричарда во мне, внутренности, вываливающиеся наружу. Я верил в магию. Верил в невозможное. Верил в оборотней и зов луны.

Но с трудом верилось, что это происходит со мной в реальности.

Это сон, это сон, это…

Однако это не было сном, потому что боль была необычайной. Так и должно было быть, учитывая, как все внутри меня ломалось и смещалось. Я снова закричал, мой голос стал еще менее человеческим, чем раньше. Он звучал искаженно, и мелькнула мысль, что я превращаюсь, о боже, я превращаюсь, я… а потом она растворилась.

Боль утихла.

Я был я был я был я был я был я был я был Я ЕСТЬ

волк

цвета вокруг

черные и белые

синий, есть синий, я вижу синий это

луна, это луна

есть зеленый

все зеленое

здесь есть другие

я чувствую других

это стая это дом это мое это наше наше наше наше

они здесь

в доме стаи они они стоят там стоят там и наблюдают

за мной

Альфа

я их

Альфа

глаза

мои

глаза

Альфы

да они мои

все они

«Боже мой», — женщина выдохнула молодая женщина она человек которую я

знал потому что она была моей

нет не моей

из обеих стай но ничего больше из-за него из-за него из-за

«Он перекинулся», — сказала мать-волчица, — «Он обратился, потому что чувствует, как он его зовет».

«Срань господня, альфа», — сказал один из людей мужчина, — «да это же большой и страшный волк, мать его».

да

я волк я страшный я большой и страшный волк

«Э-э-э…», — заговорил другой мужчина-человек, — «почему он так на нас рычит».

«Разве ты не чувствуешь это в узах», — ведьмак сказал смеясь ведьмак мой ведьмак мой, — «он самодовольный гребаный ублюдок, ему понравилось, когда ты назвал его большим и страшным».

да потому что я такой

Альфа

я большой

и сильный

я забочусь о своей стае они мои они

мои защищать их потому что я

Альфа

«О боже», — произнес последний мужчина, — «после этого он будет просто невыносим».

я показываю им свои зубы

они не боятся они смеются потому что не боятся

хорошо я не хочу чтобы они боялись

меня потому что они мои

а я их их их но

но

где мой

где мой

где же мой мой мой

спеть для него

нужно спеть