Волчья река

Брелоком разблокирую дверцу внедорожника и забираюсь внутрь. Через десять секунд я уже пристегнута и включаю двигатель, а потом задним ходом вывожу машину обратно на главную улицу. Карр прав. И я вижу, как он смотрит нам вслед в окно, подняв жалюзи. Черный внедорожник все еще припаркован в паре кварталов от мастерской. Но теперь на другой стороне улицы стоит еще один. Я наблюдаю за ними, но они не преследуют нас.

– Мам… – Ланни пристально смотрит на меня. – Что не так?

– Всё, – отвечаю я ей.

И тут звонит мой телефон. Это Коннор.

Он говорит мне, что Сэм арестован.

11. Сэм

Управляющий коттеджным отелем показывает нам лучшую тропу для безопасной и несложной пешей прогулки; тропа эта изгибается петлей и через пару часов просто приведет нас обратно. Изначально Коннора эта прогулка, похоже, не очень интересовала, хотя он был рад, что я взял его с собой. Но, как оказалось, лесная тишина – это именно то, что было ему нужно, да и вибрирующее напряжение у меня внутри слегка ослабевает. Есть что-то в этом свежем, зеленом запахе, игре света и тени, чириканье птиц – все это на некоторое время заставляет забыть о гадостях. Даже если эти гадости – твоих собственных рук дело.

Мы проходим по тропе некоторое расстояние, и я останавливаюсь, чтобы показать Коннору почти не заметную на лесной почве змею – неядовитую, поэтому я позволяю ему подойти поближе. Змея, не выражая ни малейших признаков гнева, уползает прочь, а мы идем дальше.

– Это было круто, – говорит Коннор.

– Ага.

– Я хотел бы держать дома змею. Это было бы интересно.

– Конечно, – отвечаю я. – Ты же знаешь, что их нужно кормить тем же самым, что они едят на воле, верно? Жуками, мышами и всем прочим.

– Я мог бы ловить их у озера, – говорит Коннор. – Ничего особенного.

Я пытаюсь предположить, что подумала бы на этот счет Гвен, но не преуспеваю. Хотя есть шанс, что, если Коннору действительно интересно, она поддержит его энтузиазм, даже если это будет означать наличие в доме живых мышей.

А вот Ланни может воспротивиться. Мне не нравится мысль об эпических битвах или о неизбежной кампании по спасению мышей.

Но пока я размышляю об этом, Коннор говорит:

– Можно задать тебе настоящий вопрос? По-настоящему?

– А зачем задавать ненастоящие вопросы?

Он бросает на меня взгляд, свидетельствующий, что его хозяин не настроен веселиться. И очень серьезно спрашивает:

– Вы с мамой останетесь вместе или нет?

– Ничего себе!

– Так ты ответишь мне или нет?

– Приятель, я бы ответил тебе, если б сам знал этот ответ.

– Только не говори мне «это сложно». Ничего сложного тут нет. Или ты любишь ее, или нет. А если ты ее не любишь, то не должен заставлять ее думать, будто любишь.

Я размышляю об этом. Некоторое время мы идем в тишине. Коннор молча указывает на лягушку, которая сидит у тропы и смотрит на нас немигающим взглядом. Когда мы проходим, она прыгает в кучу листьев.

– Хорошо, – говорю я ему наконец, – это не сложно. Но это тяжело. Ты понимаешь почему, да?

– Из-за твоей сестры, – отвечает он. – Да.

– И потому, что Гвен не может забыть об этом и я не могу. Так что… будем ли мы вместе? Надеюсь, что будем. Но я не могу обещать тебе этого. – Особенно сейчас. Особенно с учетом того, что Миранда и все это уродливое, грязное прошлое вернулось обратно – словно поток из прорванной канализации, грозящий захлестнуть нас.

– Ну, тебе следовало бы пообещать, – говорит Коннор. – Потому что тогда ты останешься, несмотря ни на что. Ты не нарушаешь своих обещаний.

Чувствую, как мое сердце крепко сдавливает костлявый кулак.

– Я хотел бы пообещать это, – говорю я ему. – И это было действительно легко, потому что я люблю твою маму, люблю тебя и твою сестру.

– Но ты не станешь обещать, – заключает Коннор и пинает камешек.

– Пока еще нет, – подтверждаю я. – Спроси меня снова в конце недели.

Он бросает на меня странный взгляд:

– Почему? Что будет в конце этой недели?

– Просто так, – отвечаю я. – Черт меня побери, если я знаю. В этом-то все и дело.

Коннор слегка подталкивает меня локтем, я подталкиваю его в ответ. Он смеется ясным смехом, какой от него редко можно услышать.

– Ты иногда бываешь тупым, ты это знаешь?

– Только иногда? – Я принимаю неожиданное решение: – Иди за мной.

– Но… – Он указывает прямо вперед, в то время как я сворачиваю вбок. – Тропа идет туда.

– Ага, – подтверждаю я. – Пойдем, заблудимся ненадолго.

Мы идем через лес минут примерно пять, а потом Коннор замечает оленя и собирается что-то сказать, но я прикладываю палец к губам и плавно присаживаюсь на корточки за кустом. Коннор старательно повторяет за мной. Я остаюсь совершенно неподвижным, глядя, как олень подходит ближе. Ближе. Я гадаю, брал ли кто-нибудь когда-нибудь Коннора на охоту; когда я был подростком, именно это помогло мне и моему приемному отцу сдружиться. Но потом мне приходит в голову, что задавать такие вопросы не следует, учитывая неизбежную ассоциацию с той «охотой», которой занимался его отец. Учитывая то, как Мэлвин убивал своих жертв.

В жизни этого мальчика и так уже было достаточно смертей.