Волчья сотня

— Что же делать? Это серьезно? — забеспокоился Борис.

— Одно знаю — нельзя ее дальше с нами тащить, несподручно ей это. Эх, — вздохнул Саенко, — придется круг давать. Сейчас подождем здесь до вечера, а там поедем в село одно, Большие Раздоры называется, у меня там кума живет, она поможет.

— А чего ж ты раньше не сказал, что у тебя тут родня?

— Не родня, а кума, — строго поправил Саенко, — а не говорил, потому что не хотел в то село показываться — самое что ни на есть бандитское логово и есть. Мужики там богатые, и Махно поддерживают, и своих батьков подкармливают.

— Эх, и богатая же здесь земля! — вздохнул Борис. — Сколько дармоедов мужик кормит от пуза, да еще и сам неплохо живет.

Варя задремала, положив голову на колени Борису. Он смотрел на ее бледное, почти прозрачное личико, и когти тревоги стискивали ему сердце. К вечеру похолодало, оседлали отдохнувших коней и поехали в сторону от ранее намеченного маршрута. И хоть Борис сдерживал коня и пустил его шагом, чтобы не было так тряско, Варя едва сдерживала стоны. Саенко только удрученно покачивал головой и думал о чем-то своем. Вообще, по наблюдению Бориса, с приближением села Большие Раздоры Саенко все больше мрачнел. К селу подъехали в полной темноте. Глухо лаяли собаки, нигде не мелькало ни огонька.

— Вот ее дом, с краю. Вы тут обождите, я сам на разведку схожу, — прошептал Саенко, соскальзывая с седла. — Да придержи лошадей-то, чтобы не ржали! — вполголоса донеслось из темноты.

Чуть слышно скрипнули ворота, и Саенко надолго пропал из виду. Борис слез с лошади и стоял, поддерживая одной рукой Варю, а в другой держа два повода. Саенко не было целую вечность, наконец ворота скрипнули чуть громче, и раздались шаги двух человек. Шустрый парубок принял у Бориса лошадей и исчез с ними в темноте. Борис внес Варю в хату.

— Вот кума моя, Галина, она посмотрит, — кивнул в сторону Саенко.

— Вот сюда, на кровать кладите! — распорядилась певучим голосом Галина.

— Не надо на кровать, — слабым голосом сказала Варя.

Она зашептала что-то наклонившейся Галине, и та, мгновенно вскинувшись, приказала невесть откуда появившейся босоногой девчонке:

— Живо беги к бабке Акулине, чтоб шла сюда, да быстрее, дело срочное.

— Что с ней? — спросил Борис.

— Известное дело, — охотно пояснила Галина, — беременная она была, третий месяц. Растрясло на лошади-то, вот и…

Бабка появилась минут через двадцать, а до того времени Борис сидел возле Вари и держал ее за руку. Саенко о чем-то за занавеской переговаривался с Галиной, причем голос его был тих и даже робок. Бабка Акулина сразу распорядилась:

— Шли бы вы, мужики, отсюда, тут вы нам не надобны.

Они присели на лавочке под окошком, закурили. Борис вздрагивал, слыша Варины стоны. Наконец появилась Галина с глиняным тазом, наполненным чем-то страшным, и унесла это в отхожее место, отгоняя по дороге рычавшую собаку.

— Ничего, — деловито сказала бабка Акулина, — даст Бог, все наладится. Не она первая…

Она дала последние наставления Галине и удалилась, унося в узелке плату за труд.

— Уж рассвет скоро, — сказала, подходя, Галина, — идите-ка на сеновал. Выспитесь, а утро вечера мудренее.

Борис проснулся от утреннего голоса большого села. Мычали коровы, скрипели вороты у колодцев, проезжали мимо телеги, слышались голоса. Саенко рядом с собой он не нашел и направился в хату, откуда слышался певучий голос. Саенко в чистой рубахе, сам весь вымытый, с размягченным лицом, сидел на кухне и пил молоко из большой глиняной кружки. На столе Галина месила тесто. Борис при свете разглядел ее хорошенько и остался доволен такой кумой. Была она смуглая, белозубая и улыбчивая. Оголенные по локоть руки ловко двигались в тесте. Яркими глазами-вишенками она ласково посматривала на Саенко, а тот, непривычно тихий и смущенный, все тянул свое молоко.

Варя спала, но, по предположениям Галины, должна была чувствовать себя лучше.

— Что так долго к нам не заглядывали, Пантелей Григорьевич? — посмеиваясь, спрашивала Галина.

Борис даже оглянулся — где тут такой Пантелей Григорьевич, а оказалось — это Саенко.

— Дела у меня были, Галина Онуфриевна, — солидно отвечал Саенко.

Опять она посмотрела на него долгим взглядом и рукой в муке поправила выбившиеся из-под платка волосы. Саенко уставился на след от муки, оставшийся на виске, и замолчал.

— Вы уж извините, — кашлянул Борис, — но как будет насчет сестры? Что дальше-то делать будем?

— А что делать? — Саенко с неудовольствием оторвался от созерцания темных глаз. — Оставаться нам здесь надолго никак нельзя, потому как очень торопимся. Ее с собой не потащим — куда же слабую-то? Да и не место женщине там, куда мы едем.

Борис понял, что имел в виду Саенко: не место Варе в рейде — там бои, бандиты кругом, да и свои казачки не подарок. А в Ценск они еще нескоро попадут.

— Не беспокойтесь, ваше благородие, — с усмешкой сказала Галина, — уж если такая будет от Пантелея Григорьевича просьба, то я уж за сестрицей вашей пригляжу, на ноги поставлю. А потом, даст Бог, заедете за ней и заберете.