Волчий интерес

На Севере такие галереи, окна и витражи не встречаются. Они попросту невозможны, потому что ни одни стекла не выдержат напора ветров и толщи снега. У нас строят высокие, тесные дома, устремляющиеся ввысь пиками башен. На остроконечных крышах не задерживается снег, их легко обдувают метели. И толщина стен из камня такова, что нередко в древних кладках находили не только спрятанные там сокровища, но и мертвецов, вмурованных в середину…

Я щурюсь на яркое утреннее солнце, ласковое, нежное, но такое чужое. Оно гладит голые плечи и шею, и невольно хочется подтянуть повыше корсаж платья. Тоже непривычного. У нас такие не носят, непрактично, да и холодно… А здесь… Здесь мои развратные наряды, презентованные матушкой императрицей, смотрятся по-монашески скромными… Видела бы мама…

Поправляю легкую косынку на шее, без которой в последние несколько дней не выхожу на люди, оглядываюсь, отмечая, что в этой части дворца на редкость малолюдно. Придворных не видно, только в далеке слуги что-то делают у одного из витражных окон.

Я выдыхаю, надеясь поскорее преодолеть расстояние до своих покоев и досадуя на матушку императрицу, затеявшую утренний моцион именно в этом крыле дворца. Нет, сам моцион — это чудесно, конечно, свежий воздух, ранние распустившиеся бутоны сладко пахнущих цветов, травяной бодрящий напиток, приятные беседы придворных дам и кавалеров… Я даже получила удовольствие от разговора с одним из приближенных императрицы, графом Дерриком, очень вежливым, таким легким, ненавязчивым… Он говорил комплименты и мягко прикасался к моему локтю, обращая внимание на очередной изысканный цветок в оранжерее императрицы. Он был настолько галантен, что я немного расслабилась и даже поулыбалась удачным шуткам…

Так что утренний моцион прошел очень хорошо, мне понравилось… Вот только идти от дальних галерей до покоев не близко. От предложения графа сопроводить я благоразумно отказалась, и, как теперь понимаю, правильно сделала… Быстрее преодолею расстояние, а то как-то не очень правильно оставаться с мужчиной наедине… Хотя, здесь к этому относятся проще… Наверно, это и хорошо…

Я как раз размышляю, что, возможно, решение обратиться к императору Анджееру не самое плохое, когда жесткая лапа перехватывает меня за талию и одновременно запечатывает рот.

Дыхание сбивается, сердце заходится в диком, болезненном стуке, я слепо таращу глаза в полумрак, на нападающего… И выдыхаю чуть-чуть, узнавая его.

Конечно, рано я это делаю, судя по жесткому лицу и сурово сжатым челюстям, ничего хорошего не будет впереди, но уже радует, что это знакомый. Даже слишком знакомый. Чересчур, я бы сказала!

Мое проклятье, мой жуткий, безумный, развратный сон, Волк императора прижимает меня к подоконнику в узкой, непонятно откуда взявшейся тут нише, держит крепко, не давая возможности пошевелиться, зажимает рот, не позволяя вырваться крику. И смотрит. Так страшно, что невольно ноги начинают подрагивать. И руки. И все внутри.

Ох, Единый, да у меня с самой нашей первой встречи все дрожит в его присутствии! И никак от этой позорной реакции не избавлюсь!

Справедливости ради стоит сказать, что он и сам этому не помогает, с каждой новой встречей погружая во все более и более глубокие слои мрака…

— Доброе утро, принцесса, — вежливо хрипит Волк, блестя разбойным, бешеным взглядом, — как моцион у матушки императрицы? Хороши ли кавалеры?

Вежливые слова вообще никак не вяжутся с ледяной интонацией и, особенно, с сумасшедшими глазами говорящего. Ну, и жесткая ладонь, переползшая с губ на горло, тоже намекает на неправильное развитие будущей беседы…

Невольно облизываю губы, ощущая на них вкус его кожи, выдыхаю, пытаясь подобрать правильные слова и лихорадочно анализируя ситуацию.

Он видел, как я общаюсь с графом… И поэтому разозлился…

Вопроса, с какой стати Волк злится на вполне невинный разговор с приятным мужчиной, не возникает в голове, хотя и должен бы, как самый первый и логичный.

Но не в моей жизни. Не в этой ситуации.

В моей новой жизни и сегодняшней ситуации более логичен другой вопрос: как выбраться из ловушки без потерь. Пока что это не представляется возможным, слишком бешеный взгляд у Волка, слишком нервно подрагивают ноздри чувствительного носа, слишком жестко лежит ладонь на моем горле.

Он едва себя контролирует.

Он в ярости.

Он… Он сделает все, что захочет сейчас.

Он всегда это делает, животное проклятое…

С нашей первой встречи…

— Я… — надо, все же, хоть как-то защищаться. Тем более, что моей вины нет совсем! Но ему этого не объяснишь, зверю дикому… — Я просто разговаривала…

И по довольно полыхнувшему взгляду понимаю, что подобрала не те слова! Не ту интонацию!

Волк усмехается жутко, скользит большим пальцем по нижней губе:

— Просто разговаривала… Просто позволяла себя… трогать… А еще что позволила бы? Проводить? Почему отказала? Не понравился? Или… Договорилась о другой встрече? В другом месте?

Единый, да у нас тут заболевание во всей красе! Впрочем, ничего нового… Я давно это подозревала и сейчас только все больше и больше убеждаюсь…