Волчица и Охотник

Я вижу тень, покрывающую его лицо, но не могу понять, что это значит. Гашпар поворачивается к Лойошу.

– Когда король приказал тебе отправиться в Кехси?

– Сразу после пира в честь Святого Иштвана, – бормочет тот. – После того, как волчица…

Остальное я не слышу. Кровь стучит в висках, словно близящийся гром. Король даже не моргнул, предав меня. Он, должно быть, знал, что все его обещания – ложь, сразу, как те сорвались с его уст, а я – наивная дура, поверившая им. Сила вскружила мне голову после того, как я выторговала себе жизнь и самодовольно радовалась, пока король сковывал меня новыми цепями.

Пока я дивлюсь собственной жалкой глупости, Лойош хватает Котолин за руку. В самых моих подлых тайных фантазиях я представляла иногда, как её схватят Охотники или растерзают чудовища Эзер Сема, или – ещё лучше! – что она падёт под ударом королевского меча. Теперь мне тошно от ужаса, когда я вижу, как Лойош тащит её. Я представляю себе, как король отрывает ей ногти, один за другим – словно белые перья у лебедя.

– Ивике, – голос Гашпара рассекает туман в моём разуме. – Не делай ничего безрассудного.

Встречаюсь с ним взглядом, руки дрожат.

– Я хочу поговорить с королём.

У меня нет никакого плана, когда я шагаю в королевские покои – меня поддерживает лишь гнев. Гашпар отстаёт на шаг, и его слова преследуют меня, словно выпущенные стрелы.

– Подумай, чего ты хочешь добиться, прежде чем войдёшь в покои, – говорит он с мольбой в голосе. – Нет смысла противостоять ему с ядом и яростью – ты лишь снова окажешься в подземельях.

Резко разворачиваюсь к нему.

– Вместо этого я должна быть как ты? Глотаешь каждое жестокое слово, кланяешься тому самому человеку, который вырвал тебе глаз. Позволяешь своему незаконнорождённому брату растаптывать твоё право по рождению.

Я так разъярена, что даже не забочусь о том, как сильно его раню. Но Гашпар лишь пристально смотрит на меня своим чёрным глазом, не мигая.

– Ты тоже принесла обет моему отцу, – напоминает он.

– Да, и это мой величайший позор, – огрызаюсь я, краснея.

– И ты думаешь, что для меня это не такой же позор? – Я вижу, как тяжело вздымается его грудь. На миг мне кажется, что он сократит расстояние между нами. – Но ты уже успела понять, как и я: выживание – не та битва, которую выигрываешь только один раз. Ты должна бороться за это снова, каждый день. И приходится принимать небольшие поражения, чтобы выжить и назавтра сражаться вновь. Ты знаешь, что мой отец – более медленно действующий и мягкий яд.

Его слова колят меня, как заноза под ногтем. Замедляю шаг, ярость стихает, и вместо неё поднимается отчаяние.

– Но что же мне тогда делать? Я должна снова и снова позволять твоему отцу ускользать от меня, убеждая себя, что он, по крайней мере, лучше своего ублюдка, пока однажды, без моего ведома, все девушки в Кехси не погибнут?

Гашпар переводит дыхание.

– Разве Кехси не сможет пережить потерю лишь одной девушки раз в несколько лет, как это было за всё время правления моего отца?

Я обдумываю его слова, хотя внутри всё переворачивается. Вираг проживёт ещё лет десять – она крепкая, как старое дерево, которое с годами лишь становится сильнее. За это время, скорее всего, родится ещё одна видящая, и её белые волосы станут добрым знаком. А пока она не разовьёт свой дар, Кехси придётся научиться жить без неё, пусть люди не будут знать, когда придут морозы, убивающие наши посевы, или когда Охотники появятся у нашего порога.

Неосознанно сую руку в карман, чтобы нащупать мамину косу, но вспоминаю, что на мне платье Йозефы, а не мой волчий плащ.

– Я тоже была лишь одной девушкой, – шепчу я. – И моя мама.

Гашпар открывает было рот, чтобы ответить, но снова закрывает. На его лице отражается чувство вины, хотя на самом деле я не хотела, чтобы мои слова ранили его. Я знаю, что он вспоминает, как впервые увидел меня на поляне – связанную дрожащую жертву.

Прежде чем воспоминание заставит меня дрогнуть, я разворачиваюсь на каблуках и врываюсь в королевские покои.

Король Янош стоит на коленях у своей кровати, соединив ладони. При виде меня он вскакивает, тянется поправить корону из ногтей на голове. Молча он смотрит на меня; в уголках губ у него осталась присохшая корочка какой-то пищи.

– Я здесь не для того, чтобы убить вас, – говорю я. – Хотя это было бы справедливо, ведь вы нарушили нашу сделку.

Король возмущённо вскидывает голову:

– Я ничего не нарушал. Твоё селение не пострадало, просто лишилось одной девушки.

– Это и есть моё селение! – выпаливаю я. – Девушки и женщины, юноши и мужчины. Люди. Вы сказали бы, что я оставила вас невредимым, если б я отрубила вам руку или ногу?

Король Янош отступает от меня на шаг, всё ещё удерживая руку на короне.

– Ты не посмеешь, волчица. Моя кровь просочилась бы под дверь, и это раскрыло бы тебя. Тебе бы не удалось покинуть дворец живой.