Волчица и Охотник

Ноги у меня дрожат так сильно, что кажется, вот-вот подкосятся. Котолин делает резкий вдох, крепче сжимая мою руку. Король мечется по Большому Залу с пеной на губах.

– Я вижу, – шепчет он, сверкая глазами. – Вижу всё это. Что будет. Что могло бы быть…

Он останавливается и содрогается от кашля; по подбородку стекает струйка розовой крови.

– Отец, – зовёт Нандор. Он тоже встаёт, возвышаясь над тем беспорядком на помосте, который оставил король Янош. – Что ты видишь?

– Слишком многое, – отвечает король.

И вдруг он издаёт крик, такой громкий и пронзительный, что звук рассекает воздух, словно лезвие – шёлк. И всеми силами я стараюсь не зажимать ладонями уши, потому что меньшее, что я могу предложить мёртвому турулу, – это слушать. Янош падает на колени, и крики переходят в скуление.

Как долго я хотела увидеть короля Яноша на коленях? Теперь это похоже на извращённую шутку бога-трикстера, потому что меня тошнит от этого зрелища. Гашпар подходит к отцу, но даже он не в силах сдержать выражение отвращения на лице. Слёзы застыли на щеках короля солевыми полосами, в бороде засохла слюна. Он воет и плачет, и я могу только гадать, случилось ли то же самое с Вильмёттеном, когда турул даровал ему ви́дение. Этого не было ни в одной из историй Вираг.

Внезапно рыдания короля прерываются смехом – пронзительным звонким смехом, который я узнаю где угодно, потому что он часто звенел у меня в ушах, пока я рычала и металась. Всё тело Котолин содрогается от этого хохота, а рот открыт так широко, что видны все жемчужины её идеальных зубов.

– Как ты смеешь… – начинает один из Охотников, но Котолин не обращает на него внимания.

Выпустив мою руку, она пересекает зал – всполох чистейшей белизны среди всего этого дерева, шёлка и камня. Улыбка озаряет её покрытое шрамами красивое лицо. Приблизившись к королю, она опускается рядом с его скрюченным телом.

– Ты слаб, – говорит она. В её глазах злобный удовлетворённый блеск, который, как я думала, был предназначен только для меня. – Ты не заслуживаешь этой силы, потому что слишком слаб, чтобы выжить с ней. Выдержишь ли ты это – новое видение каждую ночь? Никогда не зная, какой ужас оно принесёт? – Она снова смеётся, звонко, как колокольчик. – Ты слабее всех волчиц, которых когда-либо приводили к тебе в Кирай Сек. И ты намного, намного слабее меня.

– Пожалуйста! – кричит король. – Пожалуйста… Я просто хочу, чтобы это закончилось…

Несмотря на всю пролитую им языческую кровь, несмотря даже на мамины ногти на его голове, я чувствую укол жалости. В конце концов, король Янош – всё ещё человек, бесхитростно смертный, и в конце концов – не тиран, а просто дурак. Король протягивает дрожащие руки и начинает выцарапывать себе глаза. Пальцы проскальзывают в глазницы и тянут. Кто-то в толпе визжит, как ястреб-перепелятник. Я ищу взглядом Гашпара и вижу, как в его единственном глазу вспыхивает ужас, словно его постигло собственное видение.

А потом король вдруг падает вперёд с ножом Нандора в спине.

Глава двадцать четвёртая

С начала царит тишина, а потом слышен лишь звук обнажаемых клинков. Охотники устремляются вперёд с топорами наготове и поднимаются на помост, словно вороны, слетающиеся на падаль. Они приставляют оружие к глоткам принцев, в том числе Гашпара, ещё до того, как гости успевают столпиться у дверей. Чёрные тени вырастают на пороге – ещё больше Охотников, и их клинки сверкают, преграждая все пути.

Нандор изящным движением вынимает нож из спины отца.

– Мои дорогие друзья, – говорит он, повышая голос, чтобы тот перекрывал крики. Драгоценные камни на пальцах и шеях мерцают, пока гости мечутся по залу. – Не нужно бояться.

– Ты убил его! – восклицает кто-то. – Король мёртв!

– Да, – соглашается Нандор. Кровь сочится по каменному полу, словно притоки на карте, отмеченные алыми чернилами. – И теперь начинается новое правление.

– Но законы престолонаследия… – начинает другой гость.

Прежде чем он успевают закончить, Иршек ковыляет к помосту; его мантии волочатся по крови короля. Видя, как он обходит тело короля Яноша, словно лужу грязи на дороге, я наконец выхожу из оцепенения. Издаю приглушённые звуки протеста, но они не слышны за голосами гостей. Охотники схватили Котолин, заломив ей руки за спину.

– Патрифидские законы о престолонаследии подлежат толкованию церковными властями. – Иршек кашляет. – Принцепатрий избрал меня для толкования Его законов, и потому я избрал нового короля, что выведет наш народ из тьмы.

– Как это удобно, не правда ли? – с усилием произносит Гашпар, несмотря на нож, приставленный к его горлу. – Сам Крёстный Жизни поменял свои взгляды на законы престолонаследия, только чтобы даровать тебе власть.

Он обращается к Нандору, и его голос пробивается сквозь неуверенное хихиканье толпы. Из толпы вылетает слово, три твёрдых слога, словно брошенные камни. «Фекете».

Лицо Нандора бледное, как мраморная статуя Святого Иштвана, гладкая и не тронутая временем.