Вол’джин. Тени Орды

Когда ты пришел ко мне, то убедил сам себя, что больше не тролль. Не думал, что тебе это опять понадобится.

И ты сберег это для меня, – Вол’джин взял жемчужину в пригоршню обеими ладонями. Там она покоилась, невесомая, жаля искорками ру`ки. Словно конечность, которую отлежали, уколами иголочек пробуждающаяся ото сна. – Благодарю.

А я благодарю за тех, кого ты отправил ко мне, – лоа посмотрел через плечо на далекую фалангу зандаларов. – Они ненавидят тот факт, что оказались под моей защитой.

Я пришлю еще больше.

Ты будешь прилежным троллем.

Вол’джин сжал жемчужину в левом кулаке.

Остальные слали мне видения. Почему?

Чтобы напомнить, что значит быть троллем.

Но видение Матери Яда действовало против зандаларов.

Они делают то, что, по их мнению, ее ублажит. Но это не значит, что они ее знают, – Бвонсамди пожал плечами. – Если бы для них это была легкая задача, стала бы она достойным подношением?

Она стравливает меня со своим народом, чтобы заставить их потрудиться?

И ты будешь ей обязан, если они потерпят крах.

Когда они потерпят крах.

Ха! Вот почему ты навсегда останешься моим любимчиком, кем бы ты ни был.

Я дам тебе знать, когда решу, – улыбнулся Вол’джин. – Уста мертвых зандаларов донесут ответ.

Мои желания безграничны, тролль. А мои милости – велики.

Вол’джин кивнул, а серый мир медленно растаял вокруг, становясь горным пиком. Он раскрыл левую ладонь, но жемчужина уже впиталась в кожу. Вол’джин сконцентрировался, заглянул внутрь и обнаружил, что вещество распространяется по телу, делает свое дело. Боль уже сглаживалась, а ткани – обновлялись.

Тролль перераспределил процесс в две области. Шов на боку он лечил тщательнее всего, а легкое восстановил, только чтобы беспрепятственно дышать, но шрам оставил. Ему нужны были покалывания. Нужны были напоминания о своих ошибках.

Точно так же он восстановил горло, но не до конца. Он позволил ране забрать мелодичность, потому что мелодичным был голос прежнего Вол’джина. Голос, угрожавший Гаррошу. Голос, согласившийся на его задание. Вол’джин больше не хотел его слышать.

Он не до конца узнавал свой нынешний голос, но мог с ним жить. Как он сказал Бвонсамди, теперь он тролль. Большего ему не нужно.

«Когда я пойму, кто я, то узнаю и голос того, кем стал».

Спускаясь к монастырю, он осознал, что во многом был крабом в черепе. Он позволил другим определять себя. Мечта отца стала его наследием и вылепила его по-своему. Он почти допустил, что был заперт в ловушке, но отец пришел бы в ужас от этой мысли. Быть темным охотником, вести Черное Копье, находиться среди вожаков Орды – все это были костяные пластины, создававшие череп.

И вот он, настоящий секрет притчи. Череп и шлем, что некогда его защищал, создавались для разных целей. Каждый краб нуждался в защите, но только тот краб, что выбрал шлем, выбрал верно. Выбор второго, хотя и функциональный, не позволил ему дорасти до исполнения своей судьбы.

Череп, шлем или… что? Монахи, столкнувшиеся с выбором, могли обратиться внутрь себя и оставаться в монастыре, как краб в черепе. Другие – и Вол’джин мог представить в числе последних Ялию Мудрый Шепот – способны уходить за пределы монастыря, дорасти до формы, какая им нужна. И в Пандарии не было потребности заходить дальше этих двух вариантов. Если бы захотелось третьего, всегда имелась черепаха и жизнь приключений, которую выбрал Чэнь.

«Но для меня…»

То, что для него составляло череп, было не так уж плохо. Мечта отца дорогого стоит. Вол’джин согласился с ней. Параллельно с нею лежало предводительство племенем Черного Копья. И его положение в Орде. Вол’джин уже сопротивлялся уговорам зандаларов, выбрав в союзники для нового мира Орду. Но теперь Орда обратилась против него.

Решения, которые придется принять, непросты, и с этим он смирился. Вол’джин осознал, как часто решения принимались за него. Это могло бы показаться пагубным, но не казалось. Благодаря поддержке отца и ожиданиям других выбрать путь темного охотника оказалось легко. Не то чтобы легко было его пройти, или что он жалел о выборе, но он никогда не задумывался о других вариантах.