Волевой порог

Кондрат Фокин работал в госпитале шофером, носил тонкие усики и низкие ухоженные баки. Но на этом образ сердцееда и роскошного мужчины заканчивался. От Кондрата всегда пахло бензином, как и от его старенькой «полуторки», на гитаре или гармони он играть не умел, танцор из него тоже был так себе. Но заигрывать с молодыми медсестрами Фокин был горазд. Правда, с врачами он заигрывать не рисковал, так что доставалось медсестрам и молоденьким санитаркам.

— Ирочка, но я же шутя, — развел руками Фокин. — Вижу, ты идешь, вижу, никого рядом, ну и подумал, а дай я тебя обниму. Так сердце и зашлось, как тебя увидел!

Медсестра зло сжала губы. Ей хотелось сказать сейчас этому типу, что если он будет и дальше распускать руки, то она приготовит шприц с какой-нибудь гадостью и будет носить его в кармане. И в следующий раз она просто вколет Фокину пару кубиков такого лекарства, от которого он неделю будет отходить. Но говорить этого не следовало. И Ирина, собравшись с силами, улыбнулась шоферу.

— Что же ты, Кондрат, прыткий такой? Торопишься куда? С девушками нужно обхождение! Ты бы мне хоть раз букетик цветов преподнес, коробочку духов купил в военторге. Глядишь, мое девичье сердце и растаяло бы. У вас в деревне что, не слышали про такое слово — «ухаживать»?

— Да ты только надежду мне подари, Ирочка! — зашептал Фокин и двинулся к Половцевой, расставив руки, как будто собрался бреднем рыбу ловить. — Да я ж тебе чего хочешь достану. И цветами засыплю, духами залью с ног до головы. Ты только надежду дай, только подмигни мне вечерком, а уж я…

— Ох, Кондрат, — расхохоталась медсестра, провожая взглядом фигуру Аминат за забором госпиталя. — Что же ты со мной делаешь! Такие обещания голову кружат. Ведрами, говоришь, духи на меня лить будешь?

— Хоть стаканами, а хоть и ведрами. Да мне для тебя ничего не жалко!

— Ну, ты иди, Кондраша, иди! — Ирина стала серьезной. — Ведро пока подбери. Ты же не будешь поливать меня из того же ведра, которым бензин наливаешь в свою машину! Ты уж мне почище подбери емкость.

Вернувшись к двери, Половцева на несколько секунд остановилась на ступенях и снова повернулась в сторону улицы. Ей показалось, что к Аминат подошел мужчина, но их тут же закрыл остановившийся у тротуара грузовик. Точно сказать, был мужчина или нет, Ирина не могла. Проворчав нелестное в адрес шофера, она вернулась в здание госпиталя.

Буторин очень торопился вернуться. Нужно было многое обсудить с Шелестовым. И каково же было его удивление, когда он увидел на столе в комнате записку Шелестова. Ушел? Втроем с парнем и девушкой? Проверить маршрут, которым в 42-м году взорвали снежную шапку над немецкими позициями? Значит, вернется Шелестов только завтра. Так он планирует, отложив записку, задумался Буторин. Зачем проверять? Эта девушка, как он пишет, поднималась два года назад здесь в горы над перевалом Бечо. Надо подробнее узнать о том, с кем он пошел, как снарядился! И Буторин выскочил на улицу, вскочил в свою «полуторку» и погнал ее к комендатуре.

В помещении комендатуры, кроме дежурного подразделения, находился только помощник коменданта, усатый сержант солидного возраста. Узнав, что комендант будет тоже только завтра, Буторин чертыхнулся, но неожиданно сержант в ответ на его расспросы заявил, что как раз он и привозил к подполковнику Шелестову бойца, которого тот взял в горы.

— Бойца? Какого бойца? Что это за боец? Он что, единственный тут у вас альпинист?

— Так в том-то и дело, товарищ майор, — заявил помощник дежурного. — Это же тот самый боец, что в сорок втором году взрывал скалу над перевалом. И врач эта из госпиталя с ними пошла. Они там и взрывали. Они же фактически вдвоем остались в живых. Был вроде еще один боец, но он сильно пораненный вернулся.

— Молодой боец и девушка! Восхитительно! — разозлился Буторин. — Лучшей команды он себе собрать не мог!

— Ну насчет красноармейца Рубина вы зря так, товарищ майор, — расправив усы, солидно и даже с какой-то гордостью проговорил сержант. — Он у нас в героях ходит. Думаю, что и в сорок втором не подкачал, да и на днях он тут отличился. Герой, как есть герой. Женщину он пожилую и ребятишек из пожара спас! Парень бесстрашный, хладнокровный. И воюет не первый год, не смотрите, что молодо выглядит. А уж про военврача Артемову я и говорить не буду. Она спортсменка до войны была, альпинист. Я у нее сам значок видел.

— Ладно, у тебя тут сплошь герои, это хорошо, — угрюмо кивнул Буторин. — А горное снаряжение откуда взялось?

— Так из горноспасательной службы. Они как тогда оставили, значит, когда эвакуацию готовили, так все у нас под замком и лежит. Немецкое трофейное кое-что есть. Веревки, ледорубы, ботинки горные с шипами, железки всякие, которые они в скалу молотками забивают, чтобы веревку крепить. Много чего тут лежит, пылится.