Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

– Смотри, – сказала Аида Михайловна. – В буфете даже посуда стоит... и стаканы с рюмками...

– Позаботились... – криво улыбнулся Мессинг.

– Как думаешь, сколько мы будем здесь жить? – спросила она.

– Не знаю, Аидочка... – пожал плечами Мессинг. – Это только товарищу Сталину известно... и Господу Богу...

Аида Михайловна бросила взгляд на маленькие часики на руке:

– Ой, Вольф, через полчаса Новый год! У нас же ничего нет, чтобы встретить!

– Они принесли сетки со свертками, – напомнил Мессинг. – Наверняка там продукты.

– Они у двери стоят. – Аида Михайловна бросилась в прихожую...

И через несколько минут она уже выкладывала из сеток на стол свертки с колбасой, сыром, ветчиной и бужениной, селедку в промасленной бумаге, банки соленых огурцов и моченых помидоров, батоны белого хлеба, бутылки шампанского и вина, завернутые в вощеную белую бумагу.

– Бог мой, куда столько? – растерянно проговорил Мессинг, помогая жене разворачивать свертки.

– Неси посуду. Там в серванте наверняка и ножи с вилками есть, и чашки для чая...

...Вольф Григорьевич смотрел на часы на правой руке, держа в левой бокал с шампанским. Секундная стрелка быстро бежала по кругу, и вот до отметки двенадцать минутной стрелке осталось пройти всего одно маленькое деление.

– Ну, все... – сказал Мессинг, поднимаясь. – Двенадцать. С Новым годом тебя, Аидочка... Ты мое счастье, ты моя жизнь.

– С Новым годом, мой родной...

Они чокнулись, расцеловались и медленно осушили бокалы.

Потом Мессинг жадно набросился на еду и прошамкал с набитым ртом:

– Включи, пожалуйста, радио...

Черная тарелка висела в углу на стене, и Аида Михайловна повернула тумблер. Комнату наполнила мелодия гимна Советского Союза. Мессинг продолжал жадно есть.

– Спасибо товарищу Сталину за прекрасный Новый год... – жуя, неразборчиво пробормотал Мессинг. – Давно так вкусно не ел, м-м-м... Последний раз я так ел, кажется... м-м-м... даже не могу вспомнить, в каком году...

Аида Михайловна сидела напротив и, подперев щеку кулаком, смотрела на него с улыбкой.

Москва, 1943 год

Сталинград... Разбитый, сожженный город, сплошные развалины тянутся до самого горизонта... И колонна пленных немецких солдат движется через эти руины и тоже теряется за горизонтом... Советские солдаты, конвоирующие пленных, улыбаются прямо в камеру.

...Заголовки газет, сначала на русском, а потом и на иностранных языках... “ВАШИНГТОН ПОСТ”, “ТАЙМ”, “НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС”... А голос за кадром переводит: “Крах германской армии на Волге”, “Двести двадцать тысяч немецких солдат оказались в кольце под Сталинградом. Более девяноста тысяч попали в плен”, “Бесславный конец армии Паулюса”, “Сокрушительное поражение военной машины Гитлера под Сталинградом. Русские перешли в наступление!”...

...И по заснеженным полям России на скорости идут в наступление советские танки, стелется за ними снежный дым. Теперь они идут на запад... И звучит голос Левитана, рассказывающий, сколько разгромлено немецких дивизий, сколько немецких генералов взято в плен, какие дивизии и наши генералы особо отличились в этом беспримерном сражении...

– Скажите, товарищ Мессинг, вы хорошо осведомлены о положении на фронтах?

– Я знаю только то, что сообщают в сводках Совинформбюро, товарищ Сталин, – отвечал Мессинг, сидя на краешке кресла перед письменным столом и глядя на Сталина.

– Как же вы, не зная о положении на фронте, смогли предсказать Сталинградскую операцию? Окружение армии Паулюса? Нашу победу? И что произойдет это в феврале сорок третьего... Каким образом, товарищ Мессинг? – Сталин смотрел на него в упор, и Мессингу стало не по себе от этого неподвижного, пронизывающего взгляда.

– Не знаю, товарищ Сталин... я не могу этого объяснить...

Сталин поднялся и медленно пошел по кабинету. Светлый китель, брюки заправлены в мягкие хромовые сапоги, в руке погасшая трубка – именно такой, каким его рисуют на портретах.