Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

...Развалины Сталинграда... обгорелые почерневшие остовы домов, груды битого кирпича и щебня... колонны бредущих мимо обмороженных пленных немцев в разбитых сапогах, валенках и даже лаптях...

...Разбитое обгоревшее здание универмага. Перед входом в подвал толпятся советские офицеры, улыбаются, смеются, радуются. Многие курят. Полушубки у них расстегнуты, на гимнастерках покачиваются ордена и медали... Это победа!

...И вот подвал универмага. Большой стол, вокруг которого стоят советские офицеры. Сбились в кучку немецкие генералы. К столу подходит фельдмаршал... это фон Паулюс... садится... К нему придвигают бумагу. На ней написано крупно, так, что можно прочесть: “АКТ о безоговорочной капитуляции!”. Паулюс берет ручку, макает перо в большую чернильницу и подписывает бумагу.

...И вдруг взгляду Мессинга открывается черная Волга с белыми заснеженными берегами... черные крутобокие волны катят к берегу... и от воды идет пар...

А зрители в зале слышали низкий, протяжный голос:

– Я вижу великую победу на Волге... вижу тысячи пленных немцев... снег и кровь, и кровь... трупы наших и немецких солдат... очень много трупов... их нельзя сосчитать... Генерал-фельдмаршал фон Паулюс подписывает акт о безоговорочной капитуляции... Это случится скоро, в феврале сорок третьего года... – продолжал звучать голос Мессинга. – Люди всего мира запомнят это сражение под названием Сталинградская битва... Но я вижу еще... я вижу весну... я вижу Берлин...

Бои за Берлин... Орудийные батареи изрыгают залп за залпом... танки на улицах города стреляют по окнам домов, наполовину разрушенных, с обгорелыми черными провалами окон... пылает здание рейхстага... Два советских солдата ползут по ребрам-стропилам обгоревшего купола... устанавливают красное знамя... И снова – толпы пленных... Гора оружия, на которую подходящие немцы бросают и бросают автоматы, винтовки, пистолеты... Колонна пленных немецких солдат под конвоем советских автоматчиков двигается по дороге... Знамя победы над куполом рейхстага, дымный ветер треплет полотнище...

У стен рейхстага советские солдаты беспорядочной пальбой встречают известие о капитуляции... Пули веером бьют в стены... в колонны, оставляя выбоины... Какой-то усатый солдат в сдвинутой на затылок пилотке и лихим чубом, закрывавшем половину лба, пишет мелом на иссеченной пулями и осколками стене: “Иванов Григорий. Пришел с Волги...”

– Это будет великая победа... – произнес голос Мессинга. – И это случится в мае сорок пятого года... Да... поверьте мне – наша победа будет в мае сорок пятого года... Самая прекрасная весна в жизни нашего великого народа, который зовется советским...

Зал молчал. Все смотрели на Мессинга, внимая каждому его слову.

– В мае сорок пятого... – прошептал подполковник НКВД.

– В мае сорок пятого... – пробежал шорох по всему залу. – В мае сорок пятого...

– Ох ты, ишшо два года с лишним мучаться... что ж так долго-то?

– Перекрестись, дурень, хоть в сорок пятом, а мы их одолеем...

– Да брехня все это... дурят нас, а мы слухаем...

– Кого дурят, а кого на ум наставляют. Вон отец Михаил в Троицком тоже говорил – в сорок пятом одолеем фашиста... Сам слыхал...

– Говорить мы все горазды... язык без костей – мели Емеля, твоя неделя...

Мессинг открыл глаза, медленно повернулся и пошел со сцены за кулисы.

Зал продолжал напряженно молчать, не раздалось ни одного хлопка. Первым поднялся и пошел по проходу к дверям подполковник НКВД.

Москва, декабрь 1942 года

Сталин прохаживался по кабинету, время от времени дымил трубкой. Берия сидел сбоку от стола, внимательно следил за его перемещениями.

– Значит, сказал, в феврале сорок третьего?.. – задумчиво произнес Сталин.

– Да, Коба, сказал, в феврале сорок третьего закончится Сталинградская битва... – заговорил Берия.

– Чем закончится? – перебил Сталин.

– Полным разгромом гитлеровских войск и нашей победой, – ответил Берия. – Почему в феврале – непонятно?

– Потому что в феврале планируется окружение всей группировки Паулюса под Сталинградом. Неужели не знаешь, Лаврентий? – Сталин насмешливо посмотрел на него. – Что еще он говорил?