Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей

920. «Хочу того-то и того-то»; «хотелось бы, чтобы то-то и то-то было так-то»; «я знаю, что то-то и то-то обстоит так-то» — градации силы: человек воли, человек потребности, человек веры.

921.Средства, благодаря которым сильный вид способен сохраниться.

Признавать за собою право на исключительные действия; как попытку самопреодоления и свободы.

Добровольно уходить в состояния, где нельзя не быть варваром.

Через аскезу любого рода обрести в себе чувство превосходства и твёрдой уверенности относительно своей силы воли.

Не быть сообщительным; молчание; остерегаться обаяния.

Учиться послушанию, в том смысле, что это позволяет испытать себя на самосохранение. Казуистика предела чести, доведённая до изощрённости.

Никогда не руководствоваться принципом: «что дозволено одному, то разрешается и другому» — а только наоборот!

Возмездие, право на ответный удар рассматривать как привилегию, признавать как отличие.

Не возбуждать добродетельных амбиций в других.*

922. Каким манером следует обходиться с дикими народами, равно как и то, что «варварство» средств в данном случае вовсе не произвол и не прихоть, — всё это можно in praxi очень даже осязаемо ощутить, стоит во всей своей европейской изнеженности очутиться перед необходимостью — на берегу Конго или ещё где-нибудь — удерживать в повиновении настоящих варваров.

923.Воинственные и мирные. — Спроси себя: чувствуешь ли ты в своей крови инстинкты воина? А если да, задай себе следующий вопрос: ты по своему инстинкту воин-завоеватель или воин-сопротивленец?

— Остаток человечества, всё, что по своему инстинкту не воинственно, хочет мира, хочет согласия, хочет «свободы», хочет «равных прав»: — всё это только разные имена и разные степени одного и того же. — Податься туда, где нет нужды обороняться. Такие люди не будут в мире с собой, если жизнь вынуждает их оказывать сопротивление.

— Создавать предпосылки, при которых вообще больше не будет войн. — На худой конец — покориться, подчиниться, уступить. Всё лучше, чем вести войну. Так, к примеру, подсказывает инстинкт христианину. — У прирождённых воинов нечто вроде вооружения заложено в самом характере, в выборе состояний, в формировании каждого свойства натуры: у первого типа лучше развито «оружие», у второго — «броня».

Безоружные, беззащитные — какие им нужны вспомогательные средства и доблести, чтобы это выдержать, чтобы самим одержать победу.

924. Во что превратится человек, у которого не будет больше причин ни обороняться, ни нападать? Что останется от его аффектов, если лишить его тех, в которых его броня и его оружие?

925. Замечание по поводу одной niaiserie anglaise*. — «Не делай людям того, чего не желаешь себе».* Это считается мудростью; это считается в высшей степени умным; это считается основой морали — «золотыми словами». В это верит Джон Стюарт Милль — и вообще кто только из англичан в это не верит... Между тем это изречение не выдерживает самой лёгкой атаки. Правило «не делай того, что могут сделать тебе» запрещает действия ввиду их возможных неблагоприятных последствий: задняя мысль тут в том, что за всякое действие неизбежно возмездие. Ну, а как быть, если кто-то с таким принципом в руках вдруг додумается и скажет: «как раз только такие поступки и надо совершать, дабы нас не упредили, дабы лишить других возможности поступить так с нами»? С другой стороны: представим себе корсиканца, которому его кодекс чести предписывает вендетту. Ему тоже неохота получать пулю в лоб: однако перспектива эта, вероятность получить пулю, не удержит его от удовлетворения своей чести... А разве мы во всех наших приличных поступках не подчёркнуто равнодушны к тому, что из этих деяний для нас воспоследует? Выходит, избегать дел, которые могли бы иметь для нас неблагоприятные последствия, — это значило бы прежде всего вообще все приличные поступки запретить...

Изречение, однако, чрезвычайно ценно тем, что выдаёт в себе определённый человеческий тип: в нём замечательно сформулирован стадный инстинкт, — быть равным, себя считать равным: как ты мне, так и я тебе. — Здесь перед нами непогрешимая вера в эквивалентность поступков, которой в реальных жизненных обстоятельствах просто не бывает. Не всякое действие может воздасться: между действительными «индивидуумами» не бывает одинаковых, равных действий, следовательно, не бывает и «возмездия»... Если я что-то делаю, когда я что-то делаю, меня меньше всего занимает мысль, приложимо ли подобное же действие к какому-либо человеку ещё: это моё действие, мой поступок... Так что нельзя мне ничего «возместить», против меня можно совершить только какое-то «иное» действие.