Воля цвета крови

– Талантливый парень, – такую лестную оценку дал Олежке руководитель школьного кружка по рисованию Григорий Иванович. – Его бы в художественную школу определить. Глядишь, вышел бы из него потом хороший художник. Может быть, даже член союза…

– Задавака он, – так могла бы заявить очень ответственная вожатая пионерского отряда Алена, в котором числился Олежка. И еще бы добавила: – Это было ошибкой, что мы приняли его в пионеры…

Хотя сама была принята в эту всесоюзную организацию на год позже Олежки.

– Да нормальный он пацан, – говорили о нем его приятели, что жили с ним на одной улице. – И друг хороший. Коли чего надо – всегда даст. И жратвой поделится, не зажилится…

Дворянских детей во всей школе было раз-два и обчелся. В действительности, может быть, их было и больше, да сами отпрыски с их родителями не спешили признаваться в своем дворянском происхождении, старались ничем не выделяться среди прочих. А класс Олежки и вовсе был всецело пролетарско-крестьянским. Так что в тринадцать лет он выкурил первую папиросу, а в четырнадцать махнул наполненный до краев стакан крепленого вина и заявился домой «на рогах». Бабушка Олежки Прасковья Никитична, увидев внучка в столь непотребном состоянии, пришла в неописуемый ужас. Душевный трепет, вызванный видом пьяного в стельку внука, привел к тому, что у бабушки отнялись ноги. Пролежав с недельку, она так и не сумела восстановиться и с тех пор передвигалась в инвалидной коляске. Но она как-то умудрялась готовить еду и делать что-то по хозяйству, поэтому Олега у нее не забрали в детский дом.

А через месяц после того, как Олегу исполнилось пятнадцать лет, за ним пришли из милиции.

– Да что случилось-то? – Прасковья Никитична так заволновалась, что не попала в дверной проем и воткнулась на своей инвалидной коляске в стойку дверной коробки. – Вы можете объяснить мне, в чем дело? – обратилась она к незваным гостям.

– Отчего же не можем. Еще как можем! – хмуро ответил участковый уполномоченный, глядя в испуганные глаза старушки. – Ваш внук – вор!

– Это все наветы и наговоры на хорошего мальчика, – твердо сказала Прасковья Никитична и в волнении даже попыталась встать, чего у нее, конечно, не получилось. – Не вор он никакой, я его правильно воспитывала. А если его шантрапа дворовая куда-то втянула, так это не его вина.

– Значит, не досмотрели вы за ним, гражданочка, и воспитание у вас не совсем правильное, коли он с дружками своими продовольственный магазин ограбил, – участковый был непоколебим и не собирался много разглагольствовать – служба как-никак! – Ваш внук дома?

– Нет, – резко ответила Прасковья Никитична и своей коляской преградила дорогу в комнаты.

Бесцеремонно отодвинув коляску, милиционеры спешно разошлись по комнатам. А поскольку комнат было всего две – не считая кухни, – то быстро вернулись к исходной позиции.

– Где ваш внук? – играя желваками, грозно промолвил участковый, уставившись на старушку.

– А мне почем знать? Где-то с мальчишками гуляет, – ответила Прасковья Никитична и демонстративно отвернулась в сторону.

И тут на крыльце послышались шаги.

– Тихо! – прошипел участковый и, приложив палец к губам, сделал страшное лицо, что отнюдь не смутило Прасковью Никитичну. Собрав в легкие как можно больше воздуха, она выкрикнула так, что у двух милиционеров из трех заложило уши:

– Олежек, беги отсюда!

Предупреждение запоздало: один из милиционеров устремился к выходу и успел схватить убегающего парня за руку…

А далее было заведено уголовное дело о краже. Состоялся суд, по которому Олег Егорович Рамзин в возрасте пятнадцати лет получил по его решению за похищение государственного имущества два года лишения свободы. Однако отбыл в местах заключения только год, поскольку по Уголовному кодексу РСФСР несовершеннолетним лицам в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет срок отбытия наказания снижался наполовину.

В шестнадцать с небольшим лет Олег вышел из тюрьмы и через одиннадцать месяцев снова попался на краже госимущества. В одну из темных апрельских ночей он с приятелем, выдавив окно, залез в продовольственный магазин, забрал все деньги, имеющиеся в кассе, – а это двести с чем-то рублей – и два ящика водки. А где-то в середине следующего дня к нему опять наведались участковый с милиционером и понятыми, произвели обыск, но ничего не нашли. А вот у его подельника в сарае обнаружили оба ящика водки.

«Откуда?» – спросили у него.

После недолгого препирательства подельник дал признательные показания и назвал в качестве заводилы кражи Олега Рамзина.