Воля вольная

Илья тупо смотрел на нелепый соболиный капканчик, доставая сигареты. Что делать? — вертелось в голове, — ждать в зимовье? Это был легкий, но уж больно трусливый, возможно не на один день трусливый вариант. Илья сосредоточенно соображал, чувствуя, как страх уходит, и зреет неприятное, перехватывающее дыхание, но правильное решение. Он боится… просто так в открытую не кинулся, значит, и не кинется… делает петли и скрадывает. Так-так-так… аккуратно себя ведет, это нам на руку… заходит сзади, изучает… значит, он и сейчас где-то… Боится, но не очень! Его надо убивать сейчас! Илья глянул через речку, по своему следу, поднимающемуся крутым берегом, снял куртку и, прислонив лыжи к камню, повесил ее сверху.

Осмотрелся внимательно, выбирая место, и по утренней лыжне пешком направился в сторону зимовья. Зайдя в лес, прошел метров сто, потом, своим же следом стал возвращаться, в одном месте потоптался, оставил сверху салфетку, которой протирал оптику. Она пахла так, что зверь, не обнюхав, мимо не должен был пройти. Свернул со следа напрямую к реке и, стараясь двигаться совсем тихо, дошел до зарослей прибрежного стланика, мысочком выдающихся в русло. Куртка у камня виднелась сквозь кусты метрах в десяти-двенадцати. Стрелять не получилось бы, но это и не важно было, все подходы к ней чисто просматривались, и главное, спуск в речку с его собственными следами и речное русло вверх и вниз были как на ладони. Он должен был где-то переходить речку.

На Илье была пуховая поддевка, меховая шапка, холодно не было. Илья ждал. С высоких и стройных береговых лиственниц сыпалась мелкие серебряные блестки. Где-то совсем далеко тарахтели кедровки.

Через сорок минут он начал как следует подмерзать, стали затекать ноги. Ни топтаться, ни переменить позу теперь уже было нельзя. Зверь мог лежать где угодно и слушать, и наблюдать за речкой. Он захочет изучить непонятную штуку у камня, — думал Илья, — обязательно должен подойти. И он представлял, как коричневое пятно сначала показывается над речным обрывом, долго смотрит, не шевелясь, потом начинает осторожно с остановками спускаться. Стрелять надо в самом низу, если подраню, успею перезарядиться и ударить еще раз.

Илья не боялся — подойти к нему незаметно было невозможно. Из неприятных мыслей были две: патроны, забытые в куртке, с собой был только один запасной в перчатке, да иногда казалось, что зверюга, напугавшись чего-то, ушел совсем. Идти за патронами было никак нельзя. Выстрела такого калибра должно было хватить, двух — тем более.

Еще думал о том, как бы вел себя Генка Милютин. Чего-то придумал бы — вспомнился Генкин рассказ, как тот застрелил медведя у себя в огороде. Ночью из двенадцатого калибра. Медведь приходил две ночи подряд и на третью Генка приготовился. Примотал изолентой фонарик к ложу, натер мелом прицельную планку, чтобы видно было в темноте, в погреб спустился проверить, хорошо ли видно. С двух метров стрелял в высокой траве…

Илья ничего не слышал, он почувствовал… или услышал… он почему-то развернулся, судорога прострелила с головы до ног — широкий черный медведь, взрывая снег, тяжелыми прыжками-нырками летел к нему по лесу. Илья вскинулся, ловя в оптику темную тушу, выстрелил, медведь шатнулся в сторону и, как огромная собака, яростно закрутился, глухо рыча и скалясь, пытаясь укусить себя за бок. Он был в десяти метрах! Кровь хлестала и красила снег вокруг. Илья переломил ружье, сунул патрон, клацнул… медведь перестал крутиться, и Илья увидел два маленьких глаза. Они действовали одновременно — медведь прыгал, а Илья стрелял. Зверя остановило, шатнуло страшным ударом, он по инерции всей огромной массой завалился вперед, через правое плечо, но тут же встал. Илья, продолжая целиться мелким калибром, быстро отходил на чистое, к патронам в куртке. Оглушенный зверюга, пьяно вскидывая круглую черную морду, неуверенно, будто по инерции двинулся к Илье. Кровь из разбитого плеча била длинными неровными струйками на снег. Илья выстрелил в голову, метнулся к камню, схватил куртку, скатился в снег с другой стороны. Он никуда уже не смотрел. Стоя на коленях — клац — открылись стволы и вылетели гильзы — карман — патронташ — верхний ствол — клац! — руки работали безошибочно и быстро. Над самым ухом раздалось громкое, хриплое дыханье и Илья почувствовал тяжесть на плече и вороте. Крутанулся, вырываясь, и, падая на спину, выстрелил в широкий лоб зверя. Голова замерла на секунду и, обмякнув, посунулась вперед.