Воля вольная

Снега добавилось, видно стало хуже. Дорога между тем забралась наверх хребта и пошла почти по ровному, чуть в горку, деревьев не было по сторонам, встречались отдельные, иногда довольно большие заросли низкого стланика. Горы вокруг скрылись за метелью. Семихватский подъехал к речке, остановился, достал карту, включил навигатор и положил его на крышу. Он уже не первый раз определял координаты, и получалось, что движутся они по верху какого-то отрога почти строго на запад. А должны были на юго-юго-запад, и не подниматься, а давно уже спускаться. Перевал там был невысокий. От зимовья они проехали уже километров пятьдесят. Возвращаться и искать другую дорогу? Капитан Семихватский, как бультерьер, не знал обратного хода.

— Что-то не так? — поинтересовался Андрей.

Семихватский не ответил, открыл окно, высунулся по пояс — не видно ничего было. Снег валил крупно, с ветром, и было довольно холодно. Он достал сигарету, посмотрел на приборы, постучал по стрелке температуры. Начиная с озера, он не давил особо, но двигатель грелся, стрелка все время держалась в начале красной зоны. Из-за снега казалось, что сумеречно, мужички тихо слушали каждый свою музыку, привалясь друг к другу. Можно было попробовать спуститься к Кобяку прямо по этой речке — она впадала в Эльгын. Семихватский представил себе, как тягач опасно ползет по стланиковым крутякам, нахмурился и решительно двинулся по дороге через речку.

Провалившись до грунта, тягач, оскальзываясь и рыча, вырвался на наледь и довольно бодро побежал, капитан надавил газ, в пелене снега показался другой берег, он был обрывистый, и Семихватский, не сбавляя скорости, повернул по льду реки, рассчитывая увидеть выезд, под тягачом затрещало, капитан сунулся ближе к обрыву, выскочил одной гусеницей на берег. Машина опасно накренилась, вторая гусеница прогрызла лед и провалилась, Андрей упал на капитана.

— Спокойно, — раздался злой голос Семихватского.

Он попытался выползти назад, тягач надсадно ревел и трясся, но что-то не пускало. Машина глубже зарывалась в береговой галечник.

— Может, нам выйти? — спросил Андрей.

— Сидите пока... Да не бойтесь...

Правая гусеница слетела под водой. Собралась вся сзади грудой неподъемного металла, прикрытая ледяной кашей... Семихватский ходил вокруг с погасшей сигаретой во рту, потом, зло бросив ее на лед, открыл дверь кунга. Первые пару минут он не искал инструмент, а стоял и думал, что поменял бы этих двух сопляков на своего водилу Гешку Клыкова. Тот и один бы справился. Потом уверенно залез в будку, достал из кобяковского ящика фонарик. Нацепил на лоб и поднял сиденье, под которым лежали большие инструменты: лом, фомка, выколотка, крепежные болты.

Было уже полдвенадцатого ночи, когда они натянули гусеницу и с помощью бревна и цепей выползли на берег. Рядом по пролому бежала быстро очистившаяся, прозрачная в свете фонариков вода речки, большой костер горел на берегу. Все было разворочено, в глубоких буераках и следах от гусениц. Они устроились у огня, варили в ведре очередную порцию собачьей кеты, мокрые по локоть, а Семихватский и по плечи. Одежда на морозе застывала, они отжимались, сушились, грелись и пили. Вспоминали, как разбирали гусеницу и таскали траки, как гайку запорного болта потеряли и шарили по дну в мутной воде, а он был под рукой, застрял в ледяной трещине. Парни признавались, что не верили, что это можно надеть. Работа сближает, тяжелая или опасная — особенно. Они были почти друзьями. Андрей пару раз по-приятельски хлопнул капитана по плечу.

— Ну и здоровы же вы, Василий Иванович!

Капитан ничего, только ухмыльнулся про себя.

— Вы батю моего не видели. Тот, помоложе был... — Капитан с уважением покачал головой.

Напились конкретно, как выразился Андрей. Сожрали ведро ухи, капитан завел двигатель, и они заползли в кунг. Вскоре там стало тепло, а еще раньше раздался густой храп на три голоса. Всегда ведь, когда что-то сделаешь такое... неслабое, а главное, общее, спишь счастливо. Кажется — раз это сделали, то и все остальное получится.

Утром у Семена побаливала голова и все тело, Андрей ничего, выполз на волю. Двигатель молотил на малых оборотах, костер горел, над ним висел чайник и ведро с остатками ухи. Капитана нигде не было. Снег притих, сыпался мелочью, было пасмурно, но видно далеко. С запада из Якутии тянулись низкие и плоские облака, едва не цепляясь за вершины лиственниц. Андрей вспомнил ночное натягивание гусеницы и в некоторой тревоге обернулся. На месте была. Дым выползал из выхлопа и белел на морозе. К костру тянулся. Андрей побежал к огню, сел, поеживаясь и соображая, как тут таежники обходятся. Неужели постоянно в такой вот работе?

Из-за поворота реки показалась небольшая сероватая фигура. Капитан шел, оскальзываясь на льду, временами останавливался и что-то рассматривал под ногами в речке.

— Доброе утро, — поздоровался весело Андрей, — что, есть дорога?

— Есть. Давайте чай пить, да поперли. — Капитан был хмур. Глядел рассеянно на навигатор, что-то думал.

— Что, проблемы?

— Давай буди кореша! Поехали.