Воля вольная

Студенты по-быстрому набивались сухарями, размоченными в остатках юшки, капитан ходил вокруг тягача, доливал воды в охлаждение, заводил, слушал, как работает. Потом забрался в моторный отсек за кабиной, стучал чем-то и негромко, но зло матерился.

Семен сбегал за сгущенкой, и они с Андреем, дурачась и отнимая друг у друга, стали пить ее с несладким чаем. Капитан выбрался из мотора, громко захлопнул крышки вентилятора, подогнал их каблуком и спрыгнул на землю.

— Товарищ капитан, сгущеночки, — предложил Семен, заливаясь от анекдота, рассказанного дружком. Колени подгибались от хохота, а рука сама собой хлопала по ноге.

— Какой еще сгущеночки, поехали, мать вашу! Собирайтесь! — рявкнул, не сдерживаясь, Семихватский.

Он забрался на водительское место, парни тоже залезли. Капитан взял себя в руки и, стараясь быть спокойным, заговорил:

— Слушайте сюда. Сейчас будем спускаться вниз по ключу, получится —не получится — не знаю... — Он замолчал, глядя через боковое окно вниз по долине. Про уходящий антифриз и что запаса топлива почти нет, не стал говорить.

Студенты притихшие сидели. Андрей виновато улыбался, но видно было, что эти городские недоделки так ни во что и не врубились, покажи палец — рассмеются. Семихватский посидел, замерев, перекрестился мысленно и взялся за рычаги.

Поехали, проползли речку, влезли в крутячок и потянулись редким лесом. Километров через пять Васька, поколдовав с картой, повернул с дороги налево. Лес кончился, и через полчаса плутания между стланиками они выехали на открытый каменистый склон. Впереди расщелинка ключа неторопливо падала вниз, в долину Эльгына. Вылезли из тягача.

Широко и далеко было видно. Ветер валил с ног. Тучи так и тянули из Якутии, создавая над огромной, со множеством боковых отрогов горной страной, ровный потолок. Далеко внизу у реки, куда им и нужно было, лес казался совсем темным и даже страшноватым.

— Туда поедем? — удивленно спросил Семен. — Без дороги?

— Туда! — качнул головой вперед Семихватский.

Ни один таежник, зная, во что можно впереться на таком склоне, так не рисковал бы. Но другого пути у Васьки не было, иначе вся его выходка становилась бессмысленной и сильно позорной.

Вихляя по крутякам — у парней дух захватывало, как они не переворачивались, — сползли до стлаников и двинулись вдоль. Иногда Васька останавливался, бегал в одном свитере и без шапки, искал проходы. Местами приходилось прорубаться, студенты растаскивали кривые цепкие стволы. Так продрались до ручья и поползли, переваливаясь по отшлифованным водой, обледенелым камням русла. После небольшого озерца с моховыми берегами ручей почти отвесно заскакал по огромным камням. Васька сходил в обе стороны от водопада — везде было круто. С трудом развернулись в больших камнях и целый час пропиливали, прорубались метров двадцать-тридцать сквозь вековой стланик. Наконец выдрались на боковой отрог с молодым редким лесом. Нещадно его ломая, дуром спустились до более-менее ровного. Выехав на ручей, капитан остановился. Вылезли на крышу кабины. Закурили, разглядывая водопад, висящий у них над головой. У всех руки тряслись, даже на радость не было сил.

— Во-он откуда сползли, — показал Семен наверх, на такую вроде и недалекую отсюда гривку кривых лиственниц на хребте.

Небо темнело. Вокруг рос старый тополевый лес, и оттого казалось, что тут внизу почти ночь.

— Вы что, все время так ездите? — Андрей от усталости даже улыбаться не мог.

Семихватский повернулся к нему. Потом осмотрел задумчиво свои ладони с содранными мозолями и ничего не ответил.

— Это что? — показал Семен на стесанный бок тополя на другом берегу.

Васька полез из кабины. Довольно широкий путик тянулся подножьем сопки. Васька прошелся по нему и возвращался уже бегом, благодаря Бога, свою везуху и предков, давших ему такое чутье. Васька считал, что в тайге он, сибиряк бог знает в каком поколении, не пропадет никогда. Он снова не боялся ее. Влез в кабину.

— Молодца! — зыркнул на Семена и, довольный, посунул рычаги вперед, добавляя газку и выбираясь из ручья на заснеженный берег.

— Куда теперь? — спросил Андрей.

— Сегодня в зимовье выспимся, как люди. — Настроение у Семихватского стояло столбком. — Водченки, что ли, достали, едем сушняком.

Тяпнули без закуси. За окнами уже едва видно было. Семихватский включил фары. Тягач с трудом вписывался, чаще давил углы буранной просеки, подминая под себя подрост и валя небольшие деревья. Тайга, таинственная и страшноватая в свете несильных фар, расступалась под напором мощного железа.

— А я, дурак, из-за какой-то икры поехал! — Андрей зачарованно смотрел вперед.

Тягач, в очередной раз перевалив ручей, ревя, взобрался на бугорок и, клюнув носом, остановился. Впереди справа чернело сгоревшее зимовье. Сильно пахло свежими головешками. Капитан спрыгнул на грязный закопченный снег, достал из-за сиденья Калашникова и надел на плечо. Прошелся по поляне, принюхиваясь и посвечивая вокруг сильным фонарем. Лабаз, устроенный меж двух деревьев, был целый. Приставил лестницу.

— Сгоняй кто-нибудь...