Волк, которого мы кормим

и умноженье годовых колец

отяжеляет ствол, отяжеляет…

А где-то там записан твой конец,

и есть, и открываться не желает.

И всё живешь… Трепещет волосок –

голубенькая жилочка сосуда,

и, Боже мой, как сладок жизни сок,

по капле извлечённый отовсюду…

А может, сами пишем мы её,

всю нашу жизнь, отделывая строчку

за строчкою? И каждому — своё,

и медлим ли, спешим ли ставить точку,

но водит Бог старательным пером,

и тем, кого Он в самом деле любит,

лишь в нужный час, сверкая топором,

неумолимо голову отрубит.

И, может, так и нужно наперед,

чтоб жизнь была полна, а смерть — кровава,

и тех, кто мутен был, забвенье ждет,

а тех, кто точен был, венчает слава.

Свет на сцене гаснет, прожектор освещает Белого и Чёрного. Белая чаша весов перевешивает чёрную.

Чёрный. Согласен — ход сильный. Но, обрати внимание, опять бок о бок с Любовью идёт Смерть. Кстати, почему у тебя Любовь всегда вынуждена жертвовать собой? Ты что, не можешь дать людям возможность просто любить и быть счастливыми? Хотя бы до той поры, пока я не приведу к ним эту даму с косой?

Белый. А ты не понимаешь? Те, кто любит, счастливы. Всегда, в любой ситуации. Даже перед лицом Смерти. А на жертвы толкаешь их ты — своими вечными провокациями, проверками на прочность.

Пауза.

Помнишь притчу про старого индейца? Он открыл своему маленькому внуку одну жизненную истину. В каждом человеке, сказал старик, идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один из них представляет зло — зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь… Другой волк — это добро: мир, любовь, надежда, истина, доброта, верность. Внук спросил деда: «А какой волк в конце побеждает?» Старый индеец улыбнулся и ответил: «Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь».

Чёрный. Да, но, согласись, в конце концов, Смерть всё равно оказывается сильнее. Потому что, после неё уже ничего нет. Вот, видишь: был Художник — и нет его.

Белый. Погоди, это не всё.

Они исчезают в темноте, снова освещается сцена. Посреди неё большие качели. На них та самая Девушка. Стрелка на больших часах без цифр продолжает передвигаться, каждое передвижение сопровождается отчётливым звуком метронома. Из-за кулис выходит Художник. Садится рядом с Девушкой, они качаются вместе.

Девушка. Почему ты здесь? Ты же умер.

Художник. Да, верно, случился со мной такой казус. Но, знаешь, дружок, умер-то я, скажем так, не совсем. Просто закончился мой земной биологический цикл, умерло моё тело. Но дело в том, малыш, что Любовь не умирает. Она бессмертна.

Девушка. Любовь… Но ведь это когда любят мужчина и женщина.

Художник. Нет-нет, что ты! Не только. Любовь — это ВСЁ. Это то, ради чего и благодаря чему мы все живём. И совсем не красота спасёт мир, поверь — только она, Любовь. Потому что, Любовь — это и есть Бог.

Девушка. А любить — это как?

Художник. О, дружок, любить — это… и сложно, и больно, и… сладко.

Девушка. Скажи, а все люди умеют любить?

Художник. Увы, нет. Но, знаешь, возможно, это и хорошо. Пусть кто-то из них не умеет любить, пусть кто-то способен только ненавидеть, даже, возможно, убивать. Жалко их, конечно. Молиться за таких людей надо. Но, если б не они, не их ненависть, мы так и не узнали бы, что это такое — Любовь. Получается, они нужны в этом мире. Ты тоже молись за них. У них очень тяжкая доля. Гораздо тяжелее, чем у тех, кто любит.

Пауза.

Девушка. Послушай, а они (показывает в зал) — те, кто сегодня сюда пришли — им дано любить?

Художник. Не знаю, не знаю… (всматривается в зал). Они все такие разные. Попробуй, разгляди, что у них там, под масками, в душе…

Художник и Девушка подходят к краю сцены, по разным её сторонам, пристально всматриваются в зрительный зал. Звучит музыка.

Сцена погружается в темноту, и тут же включается мощный прожектор, освещающий один из секторов зрительного зала. Звучит музыка.

Свет слепит глаза зрителей. Потом загораются второй, третий прожекторы. Через несколько секунд все они разом выключаются. Музыка.