Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города

Лоумен не знал, что Гарри общался с тем комментатором в Интернете. То, что информация из разных источников пришла почти одновременно, скорей всего, было совпадением, но сами информаторы никак не были связаны между собой. Оказалось, что Лоумен был знаком с одним человеком по совместной работе на заводе «Доннелли энд Санс Принтинг» в Ланкастере, штат Пенсильвания. И они оба знали еще одного сотрудника – Джеффа Пикока, человека, чья фамилия (peacock – павлин. – Прим. пер.) соответствовала его привычке напыщенно бахвалиться, рассказывая всем вокруг о своих охотничьих подвигах.

Начиная с 2004 года Пикок совершил ряд поездок на Аляску, навещая приятеля, который когда-то работал на заводе, а потом переехал в Джуно. Все, кто знал Пикока, имели возможность полюбоваться его «мертвым зоопарком» на снимках, которые он хранил в своем мобильном телефоне или на рабочем компьютере. Как позднее прокомментировала Нэнси Мейерхоффер, тоже работавшая на заводе и считавшая себя заядлой охотницей, звероловом и таксидермистом: «Все охотничьи трофеи Джеффа должны быть самыми большими и самыми лучшими. Он хочет, чтобы представитель каждого, даже самого фантастического вида животных висел в его гостиной в виде шкуры или чучела, чтобы гости могли оценить, какой он великий охотник»[68].

Итак, Лоумен, незнакомец, живший на противоположном конце континента, подтвердил Гарри правдивость его сна. Пикок хвастался всем, кто слушал его, что он убил «знаменитого волка» во время своей последней поездки в Джуно в сентябре и что уже до конца этого года в его гостиной будет стоять чучело животного в полный рост как шедевр коллекции. Поначалу Пикок обрел внимательных слушателей в лице приятелей-охотников, работавших на заводе, включая Лоумена и Мейерхоффер. «Он рассказал об этом всем в нашем подразделении», – вспоминает Лоумен. Хоть Пикок и был хвастуном, но он охотился на той земле, о которой они лишь мечтали. Группы рабочих собирались в комнате отдыха, чтобы насладиться его рассказами и поахать над снимками огромного черного волка – сначала живого, а потом мертвого.

Однако по мере того как Пикок раскрывал детали всей этой истории, то, что услышали и увидели рабочие, шокировало даже самых бывалых охотников. Учитывая его желание выглядеть в глазах других непревзойденным спортсменом-охотником, можно было предположить, что Пикок начнет выкладывать какую-то захватывающую историю о том, как он выслеживал волка, бродя по склонам горы, и спас себя, выстрелив в последнюю секунду, когда волк уже прыгнул ему на горло. Вместо этого он, ликуя, поведал правду, такую же неприкрытую и будоражащую, как протянутый им снимок окровавленной выпотрошенной туши волка.

Как рассказывал Пикок своим слушателям, он и его приятель из Джуно – Парк Майерс III прекрасно знали, кто такой Ромео и что он значит для местных жителей. Лоумен писал: «На самом деле Пикок сказал мне, что одной из главных причин убийства этого конкретного волка было его желание заставить страдать людей. Похоже, он получал удовольствие от того, что намеренно причинял людям боль таким вот способом». Неудивительно, что план Пикока и Майерса мало напоминал спортивную охоту, а, скорее, заказное убийство. Идея заключалась в том, чтобы убить волка быстро, легко и без свидетелей и чтобы его тело бесследно исчезло.

Но ужасал даже не столько сам замысел, сколько способ убийства и страдание, которое он причинил животному, что выяснилось из его рассказа.

И все это будет увековечено в его трофее, который он станет демонстрировать как свое высшее достижение! «Он просто не получит его, – сказал Лоумен. – Он думал, что нам на это наплевать»[69].

Пикок и Майерс пытались убить волка осенью 2008 года, но не смогли. И хотя Пикок вернулся в мае 2009 года, они решили подождать до сентября, когда подшерсток у Ромео станет гуще, хотя шкура еще не достигнет высшей кондиции. Той весной Пикоку и Майерсу все-таки удалось убить черного медведя, и вполне предсказуемым способом. Они заприметили животное с дороги. Он жевал молодые побеги на пляже, в зоне, запретной для охоты, между домом и парком католического приюта, известного как храм Святой Терезы.