Волк среди теней

– Так, значит, Материнский Камень более не хранит чистоту?

– Чистоту? Льюис, не будь дураком! Он просто становится сильнее. Настолько, что уже не может сотворять пищу, а это минус. Зато теперь он может осуществить все наши мечты.

– Но использовать гнусности исчадий Ада? Это дурно!

– Льюис, Льюис, – укоризненно сказал Саренто, положив руку ему на плечо. – Исчадия Ада – это же мы! Мы сотворили их из бреда безумца Уэлби. Мы дали ему силу, дали примитивное огнестрельное оружие, и он наш, хотя не знает этого.

У Льюиса внезапно пересохло во рту.

– Но все эти смерти?

Саренто сел на край стола.

– Ты думаешь, меня это не удручает? Но наш долг перед будущим – вдохнуть жизнь в цивилизацию прошлого. Попробуй понять, Льюис! В нынешнем нашем вакууме нам удастся поддерживать наши мечты лишь очень недолго. Какая-нибудь естественная катастрофа или эпидемия – и все пойдет насмарку. Здесь, в этом новом мире, необходимо воскресить прошлое – города, законы, книги, больницы, театры. Культуру, Льюис… и технологию. И даже достичь звезд. Ибо то, что оказалось не подвластным науке, подчинится магии.

Льюис молчал. Мысли вихрем кружились у него в мозгу. Саренто хранил неподвижность статуи, устремив взгляд темных глаз на его лицо.

– Вот только одно, сэр, – наконец заговорил Льюис. – По мере того как мы строим и создаем, Камню будет требоваться восполнение мощи, так? И мы вечно будем питать его энергией убиваемых?

– Отлично замечено, Льюис, и доказывает, что я в тебе не ошибся. Ты умен. И ответ – да! Но это вовсе не делает нас демонами. Человек по своей природе – охотящийся, убивающий зверь. Он не может прожить без войн. Вспомни историю – этот калейдоскоп жестокости и ужаса. Но с каждой войной человек продвигается вперед. Ибо война создает единение. Возьми Рим – они завоевали мир мечом и огнем, но лишь тогда смогла цивилизация пустить корни. После завоевания возникло единение. С единением приходил закон. С законом приходила культура. И так было не только с римлянами, Льюис. Македоняне, англичане, испанцы, французы, американцы. Всегда кто-то будет желать войны. Мы же придадим атавистической потребности позитивную цель.

Льюис встал и отдал честь.

– Благодарю вас, сэр, что вы поделились со мной вашей мудростью. Это все?

– Нет. Доверился я тебе по деликатной причине. Ты слышал, что Шэнноу должен умереть. По всей вероятности, зелоты справятся с ним. Однако Шэнноу ролинд и может спастись. Может вернуться. Я хочу, чтобы ты отыскал его и убил, если зелоты потерпят неудачу.

Сознавая, что Саренто вглядывается в него, Льюис просто кивнул без всякого выражения на лице.

– Ты сделаешь это?

– Я возьму одно из новых ружей, – ответил Льюис.

12

Пять дней черные всадники предпринимали пробные атаки, но теперь, на шестой день, их начальник словно помешался: исчадия повскакали на коней и в грохоте копыт ринулись в расселину под перекрестным огнем, который косил их, и дальше ко рву, где их ждал Гамбион с десятью своими бойцами.

В облаке пыли, поднятым их конями, исчадия неслись на засаду.

– Пли! – рявкнул Гамбион, и нестройный залп поразил первый ряд. Люди и лошади повалились на землю. Второй залп уложил других, и бойцы Гамбиона кинулись ко второму рву.

Во втором рву с тремя стрелками ждал Янус. Он выругался, вскочил и расстрелял всю обойму в надвигающиеся ряды врагов. В первом рву остался только Гамбион с разряженным ружьем в руках. Он бросил его, выхватил пистолеты, и еще одно седло опустело. Теперь его поглотило облако пыли. Над ним мелькнуло лошадиное брюхо, затем второе. Он выстрелил вверх, в пыль. Его макушку задело копыто, и он упал, а пули впивались в землю вокруг.

Янус приказал подбегавшим бойцам занять позицию, и они попрыгали во второй ров к его трем стрелкам. Вновь на исчадий обрушился град пуль, и они, смешав ряды, обратились в бегство.

– За ними! – крикнул Янус, схватывая упавшее ружье и перепрыгивая через вал. К нему присоединились семеро, остальные скорчились в относительной безопасности рва позади вала. Янус знал, что следующие секунды решат исход боя. Если они не оттеснят исчадий назад в каньон, враги вырвутся на пологие склоны и окружат их. Он спрыгнул в первый ров и подождал остальных.

– Все разом! – крикнул он. – Залпом! Но только по моей команде.

Бойцы прижали приклады к плечу.

– Пли! – И в облаке пыли грянул залп.

– Пли!

Еще три раза они выстрелили в расстроенные ряды обратившихся в бегство исчадий. Янус повел своих бойцов в расселину, прекрасно понимая, в каком безвыходном положении они окажутся, если исчадия повернут на них. Однако в пыльной мгле враги не различали, сколько человек их преследует. И вот Янус остановился у начала расселины, глядя вслед несущимся галопом исчадиям.

– Занять позиции! – приказал он бойцам вокруг.

– У меня кончились патроны, – сказал один.

– А у меня осталось только две обоймы, – подхватил другой.

– Заберите оружие убитых, – распорядился Янус. – Только осторожнее: среди них могут оказаться раненые.

Они забрали у убитых все, что могли, и заняли свои посты. Янус кинулся к первому рву, на валу которого сидел Гамбион, держась за голову.