Волк в капкане

Для Отто малиновая деваха в данный момент никакого значения не имела. Он бросил на нее один быстрый взгляд, и этого было достаточно, чтобы отсканировать и оценить с точностью до сантима. Такого рода фиф он знал отлично, и часто подбирал себе одноразовых девок из подобных. Типичная давалка-сосалка, не более того. Дорого и хорошо одета, ухожена. Таких хватало на любом горном курорте. На склонах выделяются шикарными горнолыжными костюмами со стразами и натуральными мехами, дорогой снарягой и полным неумением кататься. Обычно или эскортируют богатого мужика, или ловят такового на живца. При этом не прочь оттянуться с симпатичным молодым парнем просто из любви к искусству. При любой возможности с удовольствием спят со спортсменами-профи, особенно успешными, и греются в лучах их славы (видимо, это как раз тот самый случай). Годятся только чтобы поиметь и выкинуть из головы, и не более того. А поскольку ему было кого поиметь и без нее, он выкинул ее из головы сразу.

Раздача автографов затянулась довольно надолго, и, когда Отто смог наконец ехать дальше, он уже напрочь забыл про эту девицу. Поэтому для него был полной неожиданностью вопрос Рене:

— А ты когда-нибудь так снимал девчонок?

— Как?

— Ну… вот так. Она говорит «пойдем», и ты говоришь «пойдем», и вы идете.

— Это значило бы, что не я ее снимал, а она меня.

— Ну так было такое?

Он тяжело вздохнул и закатил глаза, демонстрируя, что вопрос ему ничуть не понравился. Сказал спокойно:

— Тут есть неподалеку один греческий ресторанчик. Неплохой. Давай поужинаем.

— Отто… а у тебя вообще было много женщин?

— Обожаю греческую кухню. Вообще средиземноморскую. А ты когда-нибудь ела стифадо? Это такая телятина…

— Отто, ну правда. Много?

Он никак не мог понять, чего она так завелась:

— А можно делать и из крольчатины или даже из морепродуктов. Тоже вкусно.

— Ну скажи мне!

— Я изрубил в щепки три кровати. По одной зарубке на каждую телку.

— Ты опять ерничаешь!

— Да ну тебя, Браун. Чего ты хочешь — точное число? Или пофамильный список? Задавая идиотский вопрос, жди, что получишь идиотский ответ.

— Я спросила, сколько! Неужели так трудно сказать?

— Трудно. Потому что я их не считаю. Понятия не имею, сколько их было. Вот думаю, а дадут нам спокойно поужинать? Если опять какие-нибудь фаны начнут доставать…

— Ну ты хотя бы примерно должен знать — сто, двести, тысяча?

— Черт. Двадцать девять тысяч шестьсот тридцать четыре… Нет, шестьсот тридцать три. Манана не считается — она оказалась трансвеститом, и я испугался и сбежал.

Рене потрясенно замолчала, несколько секунд искренне не понимая — шутит он или всерьез. Наконец, взорвалась:

— Ты дурак, что ли?

— Повторяю: каков вопрос, таков ответ. А серьезно — это не имеет значения. Сейчас я с тобой. Мне нравится с тобой спать.

— Думаю, тебе со всеми нравилось.

Он наконец перестал выкручиваться, холодно ответил, сощурив глаза:

— А я думаю, здесь тебе пора остановиться. Я больше ничего не скажу, а если будешь настаивать — можем поссориться.

— Но…

— Остановись прямо сейчас, Рене.

Она осеклась. До сих пор ей не приходилось чувствовать на себе его недовольство, и она поняла, что зашла слишком далеко. Она молча отвернулась к окну, чувствуя себя никчемной и несчастной. Да, он ведет себя идеально, он обращается с ней как с королевой, но все равно она помнит, кто она для него. Подстилка. Мимолетное увлечение, которое не имеет права знать ничего о нем. Не имеет право на ревность и на любопытство. Пусть она не навязывалась ему, но для него без разницы — она это или вот такая шалава, снятая для мгновенного перепиха. У нее есть доступ в его постель, но не в его душу и не в его жизнь.

Они заехали в тот ресторанчик и поужинали — еда действительно была вкусная, Рене попробовала это самое стифадо, которое он так разрекламировал, а Отто, как обычно, предпочел толстый слабопрожаренный стейк. Рене дулась, Отто был занят разговорами то с одним, то с другим — тут уже тоже знали, кто он такой, и то и дело кто-то подходил к их столику выразить восхищение и пожелать завтра удачи. Потом подошел хозяин ресторана, долго тряс Отто за руку, хлопал по плечам и бурно радовался на смеси швитцера и греческого, принес бутылку своего лучшего вина в качестве комплимента и попросил Рене сфотографировать его вместе с восходящей звездой.

Отто только по дороге в отель заметил, что она все еще тихая и расстроенная. Они шли пешком, машина уже стояла около отеля. Шел густой снег, крупные рождественские хлопья опускались на их волосы, Отто остановил Рене под каким-то оплетенным тысячами маленьких разноцветных лампочек деревом и поцеловал в губы. И сказал:

— Я хочу тебя. Пойдем в кровать?

— Да. Пожалуйста, не сердись на меня.

Он чуть усмехнулся: это она дулась на него весь вечер, а теперь просит его не сердиться.

— Малыш, вынос мозга не относится к моим любимым способам подготовки к соревнованиям.