Волк за волка

Яэль жевала свое вяленое мясо и ждала, пока Феликс не упаковал свои ключи и не пошел к своей палатке. Она подождала еще несколько минут, прежде чем выбраться наружу, ее шаги были легки и тихи, когда она шла к мотоциклам. Замена кофра представлялась ей легче, чем это было в действительности. Пораженные в аварии пальцы Яэль были неуклюжими с пряжками. Песок хлестал ее по волосам, жалил сзади ее шею. Ветер усилился от порывов до устойчивой налетающей силы. Яэль пришлось закрыть лицо, когда она обернулась к палатке.

И тогда она увидела.

На самом деле, она скорее не видела. Там, где мгновения назад висел ноготь полумесяца, была только чернота. И звезды – звезды были съедены заживо, огонек за огоньком. Проглочены темнотой, которая не имела ничего общего с ночью.

Это был песчаная буря. Райнигер предупреждал ее о них. Он много их повидал в свои военные годы: стены пыли, что катились из-за горизонта, так же быстро, как рой саранчи.

– Укройся. Пережди, – говорил ей Райнигер. – Дыши коротко, так песок не попадает в легкие. Ты будешь бессильна, пока она не пройдет. Никакого света. Никакого воздуха.

Она должна была попасть внутрь. Так много звезд уже пропало, и она решилась выйти без лампы, но Яэль знала, что до ее палатки было восемь шагов. У нее не было иного выбора, кроме как бросится вперед.

Шторм – он не просто выл. Это была армия шума: режущая, скручивающая, ревущая вокруг. Пыль просочилась через трещины в ее бинты на лице, залила края глаз. Ей пришлось прокладывать свой путь против ветра, через живые реки песка у ее ног. Палатка держалась на месте, пока Яэль подсматривала дорогу к ней, кашляя так, будто от этого зависели ее жизнь.

Ей вспомнилось больше советов Райнигера: в большинстве случаев бури небольшие. Они прокатываются примерно за час. Ей придется переждать. Выдвинуться к байку через час (примерно).

Но шторм только ухудшился. «Примерно час» растянулся на два. Ветер кричал громче, и палатка клонилась все ниже и ниже, пока Яэль не уверилась, что только ее вес сохранял конструкцию на месте. Стены и пол исчезли. Это был всего лишь клубок пластика, коконом закутавший Яэль от песков.

Она спала, свернувшись калачиком в позе эмбриона, ловя обрывки снов. Иногда было трудно сказать, чтобы было сном, а что явью, потому что ее кошмары также состояли из воя и тьмы.

Но свет, наконец, появился. Утреннее солнце прорезалось через глубокий оранжевый туман. Ветер стих, облака истончились, и Яэль открыла брезент.

Земля изменилась, пустыня возродилась. Песок был везде, насколько видел глаз. Все было покрыто им, обнаружила Яэль, когда начала пробираться к мотоциклам. Палатка Феликса была наполовину засыпана, и «Цюндаппы» по спицы ушли в песок. Ей также придется откапывать мотоцикл – и быстро, если она хочет вернуться на дорогу, прежде чем Феликс проснется.

Только встав и начав двигаться к байкам, Яэль заметила неувязку в своем плане: дороги не было. Выбоины, камни, гравий – все это исчезло. Дюны простирались вплоть до моря. Было так тихо. Яэль вглядывалась в девственно чистый пейзаж. Ни ветра, ни двигателей. Солнце было высоко за горизонтом, но никто не ехал. Без дороги большинство гонщиков оказались в затруднительном положении.

По песку ехать было сложно, но не невозможно. У нее были компас и карта. И даже если те потерпели неудачу, она знала звезды. Яэль могла найти путь в Каир. С дорогой или без нее.

Это была ее божья милость. Ее шанс вырваться вперед.

Она прыгнула к байку Феликса и начала копать. Ладонями она раскопала первое колесо. Ей не понравилось то, сколько это отняло времени. Песок был шелковистым и продолжал свободно скользить обратно в траншею.

Она не сделает так со вторым колесом.

– Ада! Ты это видела?

Ужас наполнил нижнюю часть живота Яэль, когда она услышала голос Феликса. Она крутанулась вокруг своей оси, и теперь все выглядело так, будто она изучала свой сломанный мотор. Она могла видеть брата Адель через пробелы в сломанной передаче байка – потягивающегося перед своей палаткой.

Ох, как же она хотела, чтобы он продолжал спать.

– Ада? – позвал он снова. – Ты не спишь?

Яэль сунула руку в карман с П-38 и встала.

– Я здесь! Просто смотрю на двигатель.

Он улыбнулся. (Вид, который одновременно ее удивил и раздосадовал. Как он мог ей улыбаться, после всего, что она сказала и сделала? Как она могла сжимать свой пистолет, после все, что он сказал и сделал?)

– Ты действительно выцарапала его наверх, – сказал он, подходя. – Есть две большие трещины в блоке двигателя, и карбюратор полностью сломан. Я могу это исправить, но тогда нам нужно дождаться обслуживающего грузовика.

Обычно ощущение «Вальтера П-38» в ладони концентрировало Яэль: жизнь, смерть, власть. Но на этот раз она считала свой собственный пульс, стучащий по металлу. Тяжелый и рассеянный. Не готовый.