Волк за волком

Плот тоже качался. Дикие, погружающие отскоки от внезапной смены веса. Но паромщик знал свое дело, знал воды, знал, как уравновесить обе вещи. Он пробормотал себе под нос что-то на родном языке, по-видимому, означающее «ненормальные гонщики», и продолжил путь.

После удивительного момента Яэль, наконец, обернулась, чтобы увидеть другого гонщика в полной мере: сломанный нос, перекошенный рот, белесые волосы, выступающие из-под шлема. Феликс, — волшебный, вечно пристающий Феликс — оказывающийся в местах, в которых не должен был оказаться.

Он был последним гонщиком, отъехавшим от Ханоя. Не так уж и далеко в рамках дистанции, но все гнали на последней скорости, на самой высокой. Как он обошел десять противников? Оказался на плоту раньше Луки? Она даже не видела его на заправке…

— Как ты тут оказался? — спросила она.

Он проигнорировал ее вопрос.

— Думаешь, я позволил бы Луке Лоу взойти на этот плот вместе с тобой? Что бы случилось, будь на моем месте он?

Глаза Яэль проследили за покрытым листьями потоком, собирающимся у ближайшей скалы… Японца нигде не было видно. Ее взгляд остановился на берегу, где стоял Лука, наблюдая. За ним собрались все гонщики.

Это ли был его план? Зажать ее между собой и Катсуо? Дать двоим самым сильным противникам вступить в борьбу, а победителя скинуть в воду? Нет, тогда он не сдался бы так сразу, не попав на плот. И он не рисковал бы переворотом своего собственного мотоцикла, подвергая опасности свое место в гонке.

Так что это значило? Яэль снова была во главе шайки. Направленная на победу.

Феликс оглянулся через плечо, на силуэт Луки, отдаляющегося с каждой секунды все сильнее.

— Так тому и быть.

Плот прибился к скалистому берегу, остановился. Из-за того, что впереди никого не был, и никто не мог двинуться, Яэль постояла еще секунду, осматривая Луку, окруженного, но такого одинокого на краю того берега.

Река между ними бурлила.

Она не могла не подумать, а не ошибка ли — оставлять его позади.

— Так тому и быть, — сказала она и отвернулась.

ГЛАВА 29

28 МАРТА, 1956

ИЗ ХАНОЯ В ШАНХАЙ

Она была впереди.

И это хорошо.

Они показали отличное время, отъехав от реки, гоня по грязной дороге настолько быстро, насколько позволяли их байки. Прошли часы, и горы исчезли, проваливаясь в землю. Рисовые поля растянулись еще дальше, к ферме за фермой и еще за фермой. Деревня, деревня, поселение, город. Грязь сменилась на асфальт, и Рикуо ускорились, направляясь от оранжевого заката прямо в ночь.

Когда все вокруг поглотила темнота, Яэль включила передние фары и продолжила ехать. (Пыль не могла ее остановить.) Она не могла рисковать первым местом. Ни ради лагеря и отдыха, ни ради еды или сна. Ее единственные остановки были необходимыми заправками.

Феликс стойко держался рядом с ней. Не жалуясь и не крича, когда она решила ехать всю ночь. Он просто включил свои собственные фары, осветив дорогу вдвойне.

Яэль не могла не думать о том, что случится дальше. После Шанхая, после переправы через море, после финишной прямой в Токио.

Скажет ли она ему правду?

Конечно, нет. Он ведь не поймет. Попрощается ли она с ним?

Нет, так она выдаст себя.

Так что, просто оставить его? Как Аарон-Клаус оставил ее: ни слова, свисающую с края, с которого она никогда не могла сойти.

Это было лучших решением. Но казалось таким непраильным, просто исчезнуть… Может, когда со всем будет покончено, — с убийством, побегом, погоней и войной, которая несомненно последует за убийством — она снова сможет его найти.

Найти и сказать… что? Я псевдонаучный эксперимент, который пошел не так. Я похитила твою сестру, превратилась в нее и убила Фюрера в облике твоей сестры. Прости за это. А, и еще за удар пистолетом прости. Кстати, он неплохо зажил.

Она могла только представить себе реакцию Феликса, учитывая его прошлое.

Нет, прощание (точнее его отсутствие) было лучшим выходом из ситуации. На самом деле, это все, на что она была способна. Эти мысли крутились и крутились у нее в голове, а дорога впереди все темнела, открытая, как рана. Ее края начали казаться размытыми: ветви деревьев простирались слишком далеко, порхая, как летучие мыши, в уголках ее глаз. В животе послышалось урчание, напоминающее Яэль, что протеиновые батончики, проглоченные ею на заправке, были далеко не достаточным питанием.

Пока Яэль не остановилась у края дороги и не стала рыться в бардачке, она не понимала, насколько отяжелели ее ноги. Они свисали, требуя сна и отдыха.

Феликс тоже зевнул, доставая часы Мартина и пытаясь определить время сквозь треснувшее стекло.

— У нас осталось четыре, может, пять часов езда. Пять часов до восхода солнца.

Яэль вытащила пакет с сушеным мясом, пытаясь открыть его. Пальцы ослабели и не слушались, изможденные семнадцатью часами беспрерывной езды.