Волхв

Стукнула дверь за спиной, и Никифор обернулся. Владислав, не глядя по сторонам, прошел до середины светлицы и устало присел на княжеское сиденье. За ним подошли еще трое: двое знатных бояр и воевода Бронислав, и заняли свои места за его спиной.

— Ну, что там у нас сегодня? — голос князя проскрипел, как несмазанная петля.

Или опять показалось? Ну, вот, что не показалось — это одутловатость под глазами и чуть дрожащие пальцы, которые он пытается спрятать в рукавах рубахи. Сдал князь. Вино зеленое, почитай, каждый день пьет. Никифор оттолкнулся от подоконника и мягко прошествовал поближе к развалившемуся на стуле князю:

— Сегодня всего одно дело.

— Толкуй.

— Десятник Микола Тихонов.

— В чем провинился?

— Вел с бойцами разбойника в лес, чтобы тот показал, где спрятал украденное, и упустил.

Князь усмехнулся:

— Хорош боец. Ну, зови.

Никифор выглянул в другую дверь, замыкающую длинный коридор, в который поднималась лестница из подвалов, и кому-то кивнул. И уступил проход.

Вошел Микола. Царапины на его лице покрылись коростами, и оттого прямое и честное его лицо стало как будто угрюмым и злым. Мельком глянув на князя и людей, он опустил голову и стиснул в кулаке шапку. За ним в комнату шагнул дежурный дружинник и остановился поодаль, подняв секиру. Микола оделся по-простому. Не знать, и не скажешь, что воин. Скорее, крестьянин из деревни, пришедший к князю за помощью в своих крестьянских делах.

— Ну, — князь, упер руку в колено. — Рассказывай, как ты его упустил.

Микола помялся:

— Рысь на нас в лесу напала, детенышей своих защищала. Пока, мы с ней, значит, барахтались, он и сбежал, — Микола смело глянул в лицо князю.

«Накажет, так накажет, — читалось в его глазах. — А прощение молить не собираюсь». Владислав легко уловил его настроение. И сам охотник с детства, прекрасно знал, на что способна дикая кошка, защищающаяся потомство:

— Сколько же вас было?

— Трое.

От окна оттолкнулся Никифор:

— Не ври. Четверо вас ушло.

— Фрол с лошадьми оставался. Трое нас было.

— Ну, трое, так трое, — князь откинулся на спинку. — Фрола не наказываем. А что, догнать не пытались?

— Как не пытались? Почитай, неделю по всем окрестным лесам шастали. Под каждую корягу заглянули.

— Значит не под каждую, — он обернулся. — Что, бояре делать с ним будем?

— Да, что с ним делать? — старший боярин Котяра, статный с длинной бородой, почти до пояса и сердитой складкой губ, выглядывающей из густого стога волос, стукнул посохом. — Десять плетей и в рядовые разжаловать.

— Что ты, Бронислав скажешь?

Воевода покряхтел и недобро покосился на боярина:

— Микола — хороший воин. Я бы его вообще не наказывал. Сам, княже знаешь, что такое рассерженная рысь.

— Как так не наказывать? — Никифор пригладил жидкие волосенки на макушке. — Так все разбойников начнут упускать. А, может, он его и не упустил, а отпустил, откуда мы знаем?

Микола возмущенно вскинул голову, но Бронислав могучим басом перекрыл его прыгнувшее было с губ возражение.

— Ты, чего городишь, Никишка? Так и меня можно в чем-нибудь заподозрить, и боярина, — он кивнул в сторону бояр. — Если уже своим людям на слово не верить, то кому тогда вообще верить?

— Нет, ну ты воевать, конечно, силен, — Никифор снисходительно усмехнулся. — Но в душах человеческих ничего не понимаешь.

— Ага, ты понимаешь.

Князь поднял руку, останавливая словопрения:

— Думаю, сделаем так. Пяток плетей и пусть идет дальше служит. Все-таки, он виноват — упустил разбойника… А что за разбойник-то? — Владислав упер вопросительный взгляд в Никифора, — чего натворил-то?

Протоиерей не выдержал вроде бы мягкий взгяд. Отвернулся к окну:

— Книги из костра очистительного вытащил и спрятал в лесу.

— Так это он за книгами моих воинов в лес водил?

— Ну, да, за ними — дьявольскими письменами.

Князь хмыкнул и поднялся. Бронислав сурово глянул на священника из-под бровей. Бояре многозначительно переглянулись.

— Пожалуй, я сегодня не буду никого наказывать, — Владислав махнул пальцами стражнику. — Уведи его и отпусти. Пусть возвращается в казарму. Нам на днях в поход выходить, а он на лошадь сесть не сможет — как-то не по-хозяйски это.

Микола без эмоций развернулся и вышел вперед дружинника. Закрылась за ними дверь, и Никофор, раздувая щеки, и стараясь не выдавать собственного неудовольствия, проговорил:

— Слишком ты, добрый, князь.

Тот, слабо улыбаясь, обернулся к Никифору:

— Иногда доброта полезнее строгости, скажи, Бронник.

— Истину говоришь. Не за что его было наказывать.

Протоиерей почтительно склонил голову:

— Ты, князь, тебе и решать.

— Знамо, мне. Кому же еще? Ну, все, бояре свободны. Никофор и ты, Бронислав останьтесь.

Бояре, шумя длинными платьями, двинулись к выходу.

Дождавшись, пока они покинут горницу, князь обвел рукой пространство вокруг себя:

— Садитесь, мужи тугоумные, будем с вами совет держать.

Бронислав и Никифор отошли к стене и уселись на длинную лавку, проходящую через все помещение, в отдалении друг от друга. Князь крутанулся по светелке и снова уселся на стул.

— Никифор, слушаю тебя.