Волки

— Какие тут даки? — первый удивлённо посмотрел на товарища, — вокруг Апула на день пути одни бабы с ребятишками да старичьё.

— Вот я от этих баб и ребятишек и жду ежеминутно стрелы в затылок, — раздражённо бросил декурион, — меня не Орк подгоняет. Мне этот мешок проклятый руки жжёт.

— Не боись, — бодро заявил первый, — здесь нам уже ничего не будет. Вот там, в Ранисторе, я, признаться, едва не обосрался. Ты видел, сколько их там было? По трое на брата. А все как будто в безвольную скотину разом обратились.

— Это потому, что боги за нас, — авторитетно добавил второй.

— Вот я и говорю, — заулыбался первый.

Тиберий мрачно покачал головой.

— Нет, Бесс, от какого-нибудь сопливого тирона я бы таким речам не удивился. Это дурачье, беспробудно дрыхнущее и дохнущее на постах, варвары едва в снопы не вязали. Но от тебя…

Тирон — новобранец.

Всадник, которого звали Бессом, дёрнул щекой, но ничего не возразил. Не первый раз его так одёргивали. Начальство немало настораживала его показная беспечность, казалось бы, совершенно невозможное качество для следопыта-эксплоратора. Однако во Второй Паннонской але Бесс числился лучшим разведчиком.

Ала — «крыло». Подразделение римской конницы. Изначально в але было 300 всадников, но в эпоху Принципата это число достигало 500 и даже 1000 человек.

Среди своих товарищей Марк Сальвий Бесс выделялся, словно селезень в стае уток, не только бесшабашной неунывающей натурой, но и мастью. Паннонцы были темноволосы, а Бесс красовался огненно-рыжей шевелюрой. Многие дивились, как человек с такой приметной внешностью и неподходящим характером попал в отряд Тиберия Максима, но объяснение тут простое — Сальвий Бесс был чрезвычайно наблюдателен и обладал прекрасной памятью.

«Варварская» часть его имени недвусмысленно указывала, что предки Сальвия происходили из фракийского племени бессов, однако сам он, как и все его сослуживцы, родился в Паннонии. Там, в год четырех императоров, при восшествии на престол Марка Сальвия Отона, отец Бесса получил римское гражданство, а вместе с ним, согласно традиции, личное и родовое имя императора.

В 69 году н. э., вскоре после смерти Нерона, в империи началась гражданская война, в которой сменилось четыре императора — Гальба, Отон, Вителлий и Веспасиан. Последний основал новую династию — Флавиев.

Бесс оскалился.

— Ты, Тиберий, зря стрелы в затылок боишься. Твоему могучему черепу даже от меча ничего не будет.

— Ты на что намекаешь, мерзавец? — беззлобно поинтересовался декурион, — поговори мне ещё!

Несколько всадников прыснули. Ещё один подъехал к Сальвию и, укоризненно покачав головой, сказал:

— А командир прав, ничего ещё не кончилось. Надо быть начеку.

Всадники были одеты в одинаковые серые шерстяные пенулы — плащи с капюшонами, из-под которых выставлялись козырьки бронзовых шлемов кавалеристов-ауксиллариев. В складках плащей тускло поблёскивали кольчуги. Носиться по горам в доспехах — удовольствие не из приятных, но иначе нельзя. Хотя император уже успел отдать приказ о начале чеканки монеты с памятной надписью «DACIA CAPTA», до реального покорения страны было ещё далеко. Во многих её уголках варвары продолжали сопротивление. Бессмысленное, безнадёжное, оно и не думало ослабевать. Расслабишься — и придётся товарищам сочинять, что написать на твоём надгробии. Все это понимали. Даже Сальвий, несмотря на показную браваду, не пытался избавиться от доспехов.

Ауксилларии — солдаты римских вспомогательных частей. Dacia Capta — «Дакия Покорённая».

— Ладно, хватит болтать без толку, — сказал Тиберий, — разжечь факелы.

Паннонцы спешились, достали из притороченных к сёдлам сумок факелы. Сальвий вытащил медную трутницу, достал кремень и кресало, высек искры. Пламя плотоядно заурчало, пожирая пропитанную смолой паклю.

Ауксилларии осторожно перевели лошадей через осыпь. Лошадь Сальвия споткнулась, он вполголоса выругался.

— Всё равно не видно ни хрена. Темно, как в орковой заднице. Хоть бы луна вылезла. Может, все же заночуем?

— А это что? — декурион ткнул рукой в небо.

В разрыве туч действительно показался большой серебряный денарий. Полная луна полюбопытствовала, что происходит внизу и, не увидев ничего интересного, снова спряталась за плотным покрывалом. Её краткого появления хватило лишь на то, чтобы Бесс успел злорадно свернуть зубами.

Откуда-то издалека донёсся протяжный вой.

— Ишь, распелись… — процедил кто-то.

— Им сейчас раздолье, — мрачно добавил Тиберий, — народу-то побитого, без погребения лежит — тьма.

— Ты не отвлекайся, — буркнул Бесс, — говори уже, что решил? Дальше едем?

— Едем, — подтвердил декурион.