Волки

Четыре года назад, зимой, крепко получив по шапке от римлян, Децебал подговорил вождей роксолан, аорсов и бастарнов напасть на Мёзию. Морозы в ту зиму ударили крепкие, орда варваров, включавшая и дакийскую охочую молодёжь, без труда перешла замёрзший Данубий ниже Дуростора, между Эском и Новами, и обрушилась на римские городки и форты, немало обескровленные только-только отгремевшей первой войной Траяна с даками. Сарматы разбили ауксиллариев Лаберия Максима и ударились в грабёж.

За несколько недель они дотла спалили и ветеранские колонии в долине Ятра, и фракийские поселения. Бастарны не смущались тем, что режут в том числе и людей своего языка.

Варварам удалось перехватить почти всех гонцов, отправленных за помощью, и до Траяна, который зимовал в Дробете, доходили лишь обрывочные слухи о происходящем. Набеги варваров случались и раньше, потому неточные, мутные сведения не вызвали беспокойства императора. Он решил, что Лаберий сможет отразить варваров своими силами, коих, как считалось, у проконсула было достаточно.

Однако в феврале началась сильнейшая оттепель, великая река вскрылась, и лёгкая посыльная актуария с гонцом проконсула добралась, наконец, до императора.

Когда открылся истинный масштаб бедствия, Траян действовал быстро и решительно. Собрал все наличные силы, задействовал либурны Мёзийской флотилии для скорейшей переброски войск, и двинулся на варваров.

Сарматы и бастарны мелкими ватагами растеклись по равнине между реками Ятр и Асам, вели себя беспечно, погрязнув в грабеже и насилии. В феврале их уже стало меньше — часть, нахватав лёгкой добычи, удалилась на северный берег Данубия ещё до оттепели.

Ушёл благоразумный царь роксолан Сусаг. Глупый и жадный царь аорсов Инисмей остался. И поплатился.

Римляне гнали аорсов и бастарнов до Данубия и мало кто из варваров ушёл живым. Сложил голову и царь Инисмей, а его дорогие доспехи стали трофеем префекта одной из вспомогательных когорт.

Дардиолай был среди горстки отчаянных храбрецов, что вызвались отбить тело Инисмея, молодецким ночным наскоком ворвались в римский лагерь и порубили многих «красношеих». Тело царя вернули, заплатив многими жизнями. Почти все полегли, но Дардиолай вернулся без единой царапины, покрыв своё имя великой славой. За сей подвиг вся степь воспевала Молнию.

Збел теперь дорогой гость в любом кочевье. Децебал об этом знал, потому и отправил его к ним за помощью.

Дардиолай стал послом отчаяния. Он всей душой рвался на запад, где погибала Дакия, где без его защиты оставалась Тармисара.

Чужая жена.

Дардиолай поднялся.

— Пойду-ка, до ветру.

Он вышел из шатра, осмотрелся. Вечерело. Солнце, спускаясь к западным горам, наливалось кровью. Впитывало её жадно из растерзанной земли.

Справив нужду, Збел подошёл к большому прокопчёному котлу на низкой треноге. Сел возле него, задумчиво глядя на раскалённые угли.

Через некоторое время негромко хрустнула примятая сухая стерня и рядом с ним на землю опустилась девушка. Он покосился на неё, но ничего не сказал. Она обняла его и положила голову на плечо. Фидан, любимая дочь царя Сусага. Она не раз и не два приходила к Дардиолаю по ночам. Он не гнал её и, обнимая, не вспоминал Тармисару. Да, Фидан умела сделать так, чтобы он ни о ком и ни о чём не вспоминал. Но на утро всегда приходило похмелье. Не от вина.

— О чём ты думаешь. Молния? — спросила девушка.

Он пожал плечами. Как будто не знаешь. Тут любая собака знает, зачем он приехал.

— Хочешь знать, что будет?

Он не сразу ответил. Долго молчал, но всё же сказал, будто против воли:

— Хочу.

Он знал, что Фидан умеет гадать. Царевна-жрица, как и её мать. Эта девушка возьмёт себе мужа, а не наоборот, как суждено иным. Она не покинет род Сусага. Только в царском роду ещё сохранялся этот обычай, в нём всегда должна быть жрица.

Кто станет мужем Фидан? Сусаг хотел бы, чтобы в его род вошёл знаменитый воин, но знал, что этого не будет. Сердце Молнии слишком далеко. Тем не менее царь никак не препятствовал связи Дардиолая и Фидан, и надеялся, что дочь забеременеет от Збела. Этого, однако, пока не случилось.

Девушка уже не раз предлагала Дардиолаю погадать, но он неизменно отказывался. И вдруг ответил согласием.

— На кого погадать?

Он хотел сказать: «На Тармисару», но не решился.

Она ждала ответа, и, не дождавшись, сказала:

— Я на тебя погадаю.

— На ивовых прутьях?

— Нет, иначе.

Она поднялась и куда-то удалилась. Вскоре вернулась, снова села рядом и кинула в костёр обглоданную баранью лопатку. Зашептала слова наговора, он половину не понял, хотя на языке роксолан говорил очень хорошо. Верно, слова то были древними. Таких сейчас не говорят, да и мало кто вообще знает.

Закончив наговор, девушка надолго замолчала. Они сидели рядышком, не говоря ни слова. Потом Фидан откинула носком сапога угли и вытолкнула из костра обгоревшую, потрескавшуюся лопатку. Подождала, пока остынет, взяла в руки и принялась внимательно изучать трещины. Хмурилась и кривила губы. Дардиолай невольно улыбнулся, залюбовавшись её сосредоточенностью.